Мятежное сердце

Фетцер Эми

– Прости меня…

– Не надо об этом. Пожалуйста. – Микаэла откинула волосы с его лица, подала ему воды. Он медленно выпил. – Ты можешь рассказать, что случилось?

Рейн попытался сосредоточиться.

– Я задал один вопрос, и меня тут же заковали.

– Киплер?

– Да, хотя я ничего не помню, после того как на меня надели цепи и бросили в подвал.

– Зачем они тебя избили, Рейн?

– Он хотел, чтобы я умер, Микаэла, только у него не хватило духу собственноручно убить

меня.

– Киплер? Он был один?

– Думаю, Киплер выполнял чей-то приказ. Он не понял, о чем я говорю, когда я упомянул имя Саари.

Микаэла кивнула.

– Я хочу обнять тебя, любимая.

– Нельзя. Твои раны.

– Моя любовь к тебе сильнее боли.

Она с сомнением взглянула на мужа, потом встала с пола и легла рядом. Рейн уткнулся лицом ей в волосы, наслаждаясь ее запахом, его рука скользнула по ее животу. Боль пронзила ему спину, но он видел только Микаэлу.

– На некоторое время я погружусь в очень глубокий сон. Не пугайся.

Микаэла окинула взглядом его лицо: черный синяк на щеке, порез на лбу.

– Лечи себя, я буду рядом с тобой.

В его улыбке была нежность и восхищение.

– Мы всегда будем вместе. Если нужно, я привяжу себя к тебе и последую за тобой… Мы больше никогда не расстанемся.

– Рейн?

Он сжал ее в объятиях, не обращая внимания на боль.

– Ты победила, Микаэла. Я не могу бороться с твоим мятежным сердцем. – Он поцеловал ее в ухо. – Моя свобода заключена внутри него.

Микаэла почувствовала, как глупые слезы жгут ей глаза, откинулась на матрас, наслаждаясь ощущением того, что муж лежит рядом, и в первый раз за четыре дня уснула.

В каюту вошел Кабаи, и Рейн приложил палец к губам. Микаэла спала. Все дни она не отходила от него, он чувствовал это, черпал силы в ее прикосновениях, когда она смазывала ему раны целебной мазью.

Рейн осторожно встал с койки, араб подал ему одежду, и он стал одеваться, глядя на спящую жену. Она не послушалась его, попыталась вернуться в Англию, хотя в глубине души он знал, что так и произойдет.

Но то, что она приплыла в Марокко, рискуя не успеть в Англию, чтобы предупредить Ника, и помогла ему выбраться из того ужасного места, заставило его понять, что пропасть, которую он создал между ними, не убила ее любви. Потрясающее мужество. Рейн сел на стул, стараясь не потревожить спину, и осмотрел шрамы, красные, но не воспаленные, затем взглянул в зеркало. Каким же она увидела его, если даже теперь у него жуткий вид? Над глазом и на скуле огромные, начинавшие желтеть синяки. Его ударили по лицу несколько раз до того, как он потерял сознание от обрушившихся ему на затылок ружейных прикладов.

Кабан тронул его за локоть, жестом указав на суп и печенье. Рейн медленно ел, не отрывая взгляда от Микаэлы.

– Мы в открытом море? Недалеко от Лондона? Араб кивнул.

– Вы были без сознания почти неделю.

Рейн видел, чего это стоило его жене. Она выглядела похудевшей, резче обозначились скулы. Он доел суп и принялся грызть печенье.

Микаэла пошевелилась, и он с улыбкой смотрел, как она потягивается, демонстрируя ему соблазнительные округлости. На ней была простая домотканая юбка, блузка и больше ничего.

– Зачем ты встал? Что ты делаешь?

– Смотрю на тебя.

– Тебе нужно отдыхать.

– А тебе нужно поесть. Ты похудела. Мысль о еде заставила ее желудок сжаться.

– Значит, мне не надо будет носить корсет.

– Можешь скакать голой, я не против.

– Я не буду скакать.

– Ты уклоняешься от серьезного разговора.

– Мне нечего…

– Микаэла.

– Нет, Рейн. Я не могу.

«Я чуть не потеряла его и больше не могу рисковать», – подумала она.

– Мы недалеко от Лондона.

– Вижу.

– Я не отказываюсь от своих слов, Микаэла.

– От каких слов? Когда ты запрещал мне шпионить или когда признался, что хотел сделать мне ребенка? Или заставлял меня сделать выбор между тобой и восстанием?

– Я запрещал шпионить, чтобы тебя не пристрелили в ту же секунду, как твоя нога коснется английской земли. И ты выбрала мятеж.

– Это единственное, что у меня было! – сказала она, становясь напротив. – Ты бросил меня.

– Я бы вернулся.

– И когда бы это произошло, не найди я тебя? Вернулся бы домой в гробу. Так что не тебе говорить о риске и безопасности, Рейн.

– Ты права.

– А что ты скажешь насчет ребенка? Зачем обманывал меня?

– Я тебя не обманывал! Я не скрывал, что хочу иметь от тебя детей. И ты не протестовала, когда мы занимались любовью, Микаэла. – Она улыбнулась. – Результат неизбежен. Признаю, я думал, что материнство приглушит твою чертову потребность шпионить в пользу американцев и…

– И что?

– Я боялся, – еле слышно прошептал он. Микаэла опустилась перед ним на колени, и Рейн взял ее руки в свои. – Я приходил в ужас от того, что твое дело может отнять тебя у меня. Или мои поиски отца. Я хотел привязать тебя к себе, получить шанс, что мы снова будем вместе. Но стоило мне покинуть остров, как я понял, что у меня уже есть то, чего я больше всего желал. Любимая женщина, которая принимает меня и которая всегда будет мне опорой. Но я подвел тебя. Я хотел убить отца за страдания всей моей жизни, за то, что он вынудил меня причинить тебе боль. Я сам хранил в себе гнев, подогревал его, а выплескивал на других. На тебя.