Мятежный дом
Шрифт:
Либо использовать эйеш.
В поединках с Майлзом ему казалось, что весь он — одно сплошное слабое место. В бою с рейдером все получилось как-то до странности легко — сам подставился, дурак какой-то. Убивая Лорел Шнайдер, Дик был просто вне себя, и шагнул за свой предел — сам не заметил, как далеко. Об идиотах из «Батальонов страха» и бандитах Яно стыдно было и думать: не фехтовальщики, а туши на крюках. Дик позарез нуждался в равном партнере, но похоже было, что «Фаэтон» такого не предоставит.
— Ну, — сказал
— Стейн, — мягко сказал Крейнер, — если ты рассчитываешь на то, что наш младший матрос покажет несколько чудесных финтов, оставь надежду. Тебе нужно отрабатывать базовые комбо. Часами, Стейн.
— С чем я их буду отрабатывать, если ты зажилил свог?
— С любой железякой подходящего размера, — сказал Крейнер. — Тебе нужно выучить основы базового фехтования.
— Я их выучил, — набычился Стейн. — У меня просто плохая реакция.
— Реакция отрабатывается, — пожал плечами Холмберг.
— Э, — Дик сам не знал, зачем сказал это. Все головы повернулись к нему.
— Вообще-то, Майлзу… то есть, моему учителю, шеэду… не нравилось, когда изучают сначала человеческое фехтование, а потом переходят к орриу. Он считал, что это портит руку. Она привыкает к постоянной длине и балансировке клинка — и человек не может реализовать главное преимущество орриу.
Он встал в позицию и поднял оружие, выдвинув лезвие на четыре ладони.
— Возможность начать бой первым, когда противник еще не знает, готов он или нет — это часто возможность остаться в живых.
Он махнул свогом в выпаде — и сбил шляпу с Лапидота, стоявшего в трех метрах.
— Осторошно! — крикнул тот. — Тоше мне Вильгельм Телль!
— Извините, сэр, — Дик вернул шляпу, гадая, что бы значило это языколомное ругательство — «вильгельмтелль». — Я бы вас не задел, правда.
— Ви меня напугаль! Штоб ви зналь, я ошень нервни.
Дик улыбнулся. Ему уже рассказали, как этот «нервный» человек под шквальным огнем лучевых орудий подвел «Густава-Адольфа» на дистанцию поражения гравизарядом и смял обе орудийные башни анзудского линкора «Хумбаба» как одноразовые стаканы.
— Работа гибким клинком, — продолжал он, — должна чередоваться с работой жестким…
Он вдруг смутился, поняв, что говорит всем известные вещи. Как их называл Габо — бананности?
— Расскажи лучше, как работаешь большим пальцем, — попросил Крейнер.
А вот это была богатая тема. Большой палец отвечал за модуляцию длины и жесткости клинка. Дик очень долго избавлялся от непроизвольной манеры выбрасывать клинок вместе с любым движением руки вперед. Это больше всего делает бойца предсказуемым: следи за движением рук — и поймешь, какой клинок тебе готовят.
— Майлз специально заставлял меня отрабатывать блок выбросом, с захлёстом при движении руки назад, — он показал «вхолостую», потом показал еще раз, в паре с Крейнером.
— А покажи этот удар из-за головы, — попросил Холмберг.
— Какой? — не понял Дик.
— Ну, когда я пытался достать тебя сверху, через флорд, — пояснил связист. — Ты блокировал и тут же парировал выбросом, я еле успел убраться.
— Атакуйте меня. Может, я вспомню.
Холмберг взял у Крейнера свог и атаковал. Дик тут же вспомнил — не головой, телом — как он парировал: действительно, в момент удара человек настолько открыт, что можно, парируя, выдвинуть клинок — и ему почти некуда будет деваться. Но вместе с тем достаточно опытный боец, вроде Кьелла Холмберга, мог успеть убраться из-под удара и тогда весь выигрыш от эффекта внезапности терялся на возвращении клинка к прежней длине.
— Это не очень хороший прием, — попробовал объяснить он, — я только что его придумал.
По тому, как переглянулись фехтовальщики, он понял, что опять сморозил что-то не то.
— Ты, главное, не забывай его теперь, — посоветовал Крейнер после паузы. — Эффективный контрприем против удара сверху с захлёстом на дороге не валяется.
Дик промолчал, чтобы не ляпнуть еще какой-нибудь глупости. Майлз почти никогда не использовал удар сверху с захлёстом. Если у обычных людей это так часто делают — нужно запомнить.
Офицеры продолжали расспрашивать его — чем больше расспрашивали, тем больше Дик чувствовал себя неловко. Он не умел объяснить почти ничего. Не знал принятых у людей названий связок и приемов. Не всегда мог вспомнить и повторить, что делал в тот или иной момент. Это было все равно что объяснять словами пилотирование в межпространстве — если не хуже. Наконец, увидев, как ему не по себе и утомившись от жары, вояки сжалились и отпустили его.
Дик спустился с раскаленной палубы в душевую, смыл пот. Оттуда пошел в свой кубрик, думая, как скоротать время до ночи, если не позовет Бадрис. Можно было и полежать почитать в прохладе — а с другой стороны, система вентиляции была не на высоте и в кубриках становилось душновато, если там собирались все жильцы. А гемы, когда не было работы, старались держаться подальше от людей и как раз толклись в кубриках.
Дик решил, если будет душно — взять сантор и патрон и читать в столовой. Толкнул дверь кубрика — и чуть ли не носом уперся в адмирала Вальне.
— Оро, — удивился он. — Что вы здесь делаете, сэр?
— То, к чему призывает меня христианский долг, — ответил Вальне с улыбкой. — Исправляю некоторые ваши промахи.
И вышел.
Дик, присев на свою койку, оглядел кубрик. Гемы отводили глаза. Обычно разговорчивые, они сейчас как-то странно молчали.
— Ну? — спросил юноша, поняв, что по собственной инициативе не заговорит никто. — Что стряслось?