Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре

Синдаловский Наум Александрович

Итогом всей этой семейной неразберихи должна была стать переприсяга новому императору. С этим неожиданным обстоятельством и связано начало восстания декабристов на Сенатской площади. Сделаем небольшое отступление.

Впервые термин «декабристы» появился в жаргоне сибирских чиновников в 1830-е годы. Таким прозвищем они отличали политических ссыльных по делу 14 декабря от осуждённых на каторгу других преступников – уголовников и убийц, которых в Сибири было достаточно. В европейский оборот термин «декабристы» ввёл Герцен в своём журнале «Колокол».

Теперь продолжим. По планам руководителей восстания, предполагалось вывести солдат на Сенатскую площадь и принудить Сенат объявить

о созыве Учредительного собрания для принятия конституции. Формально это должно было быть облечено в требование присяги не Николаю Павловичу, а его брату Константину, который в обществе слыл либералом. Согласно широко распространённой легенде, гвардейские солдаты, стоя на Сенатской площади, и в самом деле весело скандировали: «Конституция». Правда, наивно полагали при этом, что это жена Константина. Тем самым выражалось явное предпочтение Константину Павловичу перед его братом Николаем. Других требований у простых солдат и не было.

В случае неудачи восстания, по планам его руководителей, полки должны «поджечь Петербург, чтобы праха немецкого не осталось, и отойти к новгородским военным поселениям». Среди многочисленных причин, вызывавших неуверенность в благополучном исходе предприятия, оказались и вещие слова Серафима Саровского, который одному из членов тайного общества, явившемуся к нему за благословением, сказал: «Этот человек хочет возмутить всю Россию», – и с гневом прогнал его от себя.

Михаил Андреевич Милорадович

События 14 декабря 1825 года не только всколыхнули Россию, но и разделили общество на две далеко не равные части. Сохранилось предание о графе Ф.В. Ростопчине, который, узнав о восстании, будто бы сказал: «Обыкновенно сапожники делают революцию, чтобы сделаться господами, а у нас господа захотели сделаться сапожниками».

Что касается самого восстания, то в фольклоре нашли отражение две отчаянные попытки предотвратить трагический исход событий. Одна из них была предпринята великим князем Михаилом Павловичем, который въехал верхом между гвардейцами Флотского экипажа и Московского полка и пытался говорить с моряками. В это время откуда-то появились два офицера и некий человек в партикулярном платье. Человек в штатском прицелился в Михаила, но трое матросов Флотского экипажа бросились на него и тем самым, утверждает легенда, спасли великого князя.

Вторая попытка уговорить восставших вернуться в казармы закончилась трагически. Её предпринял популярный в армии герой Отечественной войны военный губернатор Петербурга граф Михаил Андреевич Милорадович.

Генерал от инфантерии, любимец солдат и царей, Михаил Андреевич Милорадович принадлежал к древнему роду сербских дворян, которые издавна преданно служили России, формируя собственные войска и воюя против турок на южных границах. В XVIII в. первые Милорадовичи перешли на службу новой родине. Одного из них, Михаила Михайловича, Пётр I лично пожаловал полковником – это двоюродный дед нашего героя.

Подлинная фамилия предков Милорадовичей – Храбриновичи. Они и в самом деле отличались храбростью. Однажды сербский король спросил одного из них: «Какую милость ты бы хотел получить от меня?» – «Для меня милость уже то, что я рад видеть вас, государь», – ответил Храбринович. «Ну что ж, – сказал король, – быть тебе отныне Милорадовичем». В армии Милорадовича называли «Русским витязем». Он участвовал в 60 сражениях и ни разу не был ранен. Девизом на его гербе было: «Прямота моя меня поддерживает».

Легенды

о необыкновенной отваге Милорадовича следовали за ним буквально по пятам. Однажды во время Альпийского похода, когда горы заволокло туманом и внизу ничего не было видно, Милорадович крикнул: «Смотрите, как вашего генерала в плен берут», – и скатился по снежному насту в непроглядную мглу. И солдаты, недолго думая, последовали за ним.

В другой раз Милорадович велел подать себе завтрак во время непрекращающегося боя. «Ваше благородие, французы целятся в вас», – попытался возразить адъютант. «Ну, что ж, посмотрим, как они умеют стрелять», – ответил генерал, продолжая есть свою курицу.

Выстрел Каховского в Милорадовича. Рис. Шарлеманя

Поведение его в мирной обстановке отличалось таким же озорством и лихостью. Рассказывали, что у него в гардеробе висело триста шестьдесят фраков, чтобы каждый день появляться в гостиных в новом.

Неожиданный выстрел Каховского сразил прославленного генерала. Выстрел оказался смертельным. Рассказывают, что, зная о своей неизбежной скорой смерти, Милорадович тем не менее потребовал, чтобы врач извлёк из его тела роковую пулю и показал ему. Когда эту мучительную операцию завершили и извлечённую пулю показали умирающему, то он будто бы сказал: «Пуля не ружейная. Я был уверен, что в меня стрелял не солдат. Теперь я могу спокойно умереть». Так не хотелось ему верить в предательство гвардейцев. И особенно – солдат. Да и офицеров тоже. В среде столичной гвардии все друг друга очень хорошо знали, дружили, что называется, семьями. Многие декабристы состояли в той или иной степени в родстве с императорской фамилией. Рассказывали, что, когда один из старейших иностранных дипломатов, находясь на Сенатской площади, подошёл к Николаю I и спросил, не могли бы они, дипломаты, каким-нибудь образом помочь императору, тот сухо проговорил: «Это дело семейное, и в нём Европе делать нечего». Не скрывал этого Николай и в близком кругу родных и близких. Говорят, что перед тем, как выйти из дворца и пойти на Сенатскую площадь, он попрощался с семьёй.

Милорадович был любимым учеником Суворова и мечтал после смерти лежать рядом с ним. В этом смысле судьба оказалась благосклонной к нему. Похоронили Милорадовича в Духовской церкви Александро-Невской лавры. В 1936 году церковь закрыли и передали организации «Ленпродовощ». Но некоторые захоронения удалось спасти. Так, прах Милорадовича вместе с напольной плитой с его могилы перенесли в Благовещенскую церковь, тем самым невольно исполнив прижизненную мечту Милорадовича. Теперь он лежит рядом с Суворовым.

В заключение этого сюжета скажем, что буквально за две недели до восстания на Сенатской площади Милорадович посетил гадалку Кирхгоф, которая предрекла ему скорую смерть.

И ещё. В контексте нашего повествования важно отметить одно важное обстоятельство. Если не считать злодейски убитых во время дворцовых переворотов Петра III и Павла I, Михаил Андреевич Милорадович стал первой жертвой русского террора.

Восстание декабристов жестоко подавили. Во время следствия декабристы держались достойно и не отступились от своих принципов. Осталась легенда, будто во время допросов одному из руководителей восстания – то ли Никите Муравьёву, то ли Николаю Бестужеву – царь, лично проводивший следствие, предложил свободу, от которой декабрист отказался, протестуя против того, чтобы карали или миловали по беззаконной прихоти одного человека.