Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина
Шрифт:
Затем Саблин дает команду в ПЭЖ: “Самый полный ход”. Поворачивается к рулевому: “Держать курс на Ирбенский пролив”. Корабль быстро увеличивает скорость до 22 узлов, и за кормой вскипает белопенный бурун.
Но пассивное сопротивление мятежу продолжается, и в этот момент кто-то выключает автопрокладчик. Понимая, что в низах обстановка накаляется, Саблин решает взять инициативу в свои руки».
Из показаний капитана 3-го ранга В.М. Саблина 14 ноября 1975 года: «По трансляции я дал команду представителям боевых частей прибыть на ходовой мостик. Прибыли по два матроса от каждой БЧ, кроме БЧ-2. В течение 5 минут объяснил, что мы в Рижском заливе, дали
На допросе 8 января 1976 года Саблин дополняет эти показания: «Я сообщил представителям боевых частей, что корабль вышел в Рижский залив и полным ходом идет к Ирбенскому проливу, что в адрес Главнокомандующего дана радиограмма с нашим требованием и ожидается ответ на эту радиограмму. Я попросил довести это до сведения всего личного состава, поддерживать порядок на корабле, вести охрану и наблюдение за погребами и постами, где изолированы командир, офицеры и мичманы. Тут же мне доложили, что обстановка на корабле спокойная и личный состав отдыхает».
Побег ночью пока вполне оправдывался, так как после снятия с бочек большая часть команды (преимущественно молодые матросы) улеглась спать. Именно поэтому пока все внизу было относительно спокойно. Однако ракетно-артиллерийская боевая часть отказалась прислать к Саблину своих представителей, а это означало, что там после жарких споров старшины и матросы приняли решение не поддерживать мятеж. Информация, прямо скажем, была для Саблина тревожной, ведь на борту имеется лишь боезапас к орудиям, и если артиллеристы будут упорствовать в своем неприятии саблинских идей, он не сможет дать отпор в случае обстрела. Если бы заартачилась минно-торпедная БЧ-3, то и шут с ней, так как торпед и глубинных бомб нет, а тут БЧ-2!
Уж не знаю, вспомнил ли в этот момент Саблин знаменитую команду своего кумира «красного лейтенанта» Шмидта, который в начале обстрела мятежного крейсера «Очакова» кораблями Черноморской эскадры, картинно выкрикнув: «Комендоры, к орудиям!», благополучно сбежал с корабля, бросив и команду, и тех комендоров, которых он так красиво призвал драться... Но БЧ-2 не поддерживала Саблина, а значит, он был лишен возможности даже повторить знаменитую команду Шмидта. Что и говорить, не тот пошел нынче матрос, нет в нем революционной сознательности «потемкинских» и «очаковских» времен!
Тем временем из радиорубки постоянно сообщали, что командующий флотом непрерывно вызывает замполита на голосовую связь. Но о чем говорить с вице-адмиралом Косовым капитану 3-го ранга Саблину? Единственное, что будет делать командующий — это уговаривать остановиться и вернуться в Ригу. Замполит прекрасно знает, что Косов не поймет его идей, так стоит ли тратить время и нервы на бесполезные разговоры с человеком, который в данный момент ничего не решает? А потому Саблин приказывает на вызовы штаба Балтийского флота не отвечать. Сейчас его интересует лишь радиограмма из Москвы. А вдруг Москва примет его условия? В этом замполит «Сторожевого» почему-то был уверен, а потому радиограмму от Главкома ВМФ ждал с большим нетерпением.
И вот, наконец, в начале 6 часа утра на ходовой мостик вбежал шифровальщик Ефимов, сжимая в руке бланк расшифрованной радиограммы от командующего Балтийским флотом. Первую радиограмму от командующего БФ Саблин не стал даже читать. Сейчас же после отправления своей радиограммы в адрес Главнокомандующего ВМФ ему было важно узнать реакцию на нее. Я не знаю, что думал Саблин, беря в руки серый бланк шифровки, но полагаю, что волнение его переполняло. Прочитаем эту радиограмму вместе с Саблиным и мы:
«Исходящая внеочередная шифрограмма № 65000 05 часов 10 минут БПК “Сторожевой”, командиру, заместителю по политчасти, экипажу. По докладу ст. лейтенанта Фирсова нам известно, что корабль самостоятельно вышел в море и не исполняет приказания командования. Командующий флотом и член Военного совета флота. Приказываем немедленно стать на якорь. Исполнение доложить срочно. В случае невыполнения приказа силы флота, высланные для слежения за вами, применят оружие. Командующий БФ Косов, член Военного Совета Шабликов».
Прочитав радиограмму, Саблин меняется в лице. Вопреки его надеждам Москва не только отвергла все требования, в самой жесткой форме потребовав выполнить ее указания. То, что шифрограмма подписана Косовым и Шабликовым, дела не меняло, так как угрожать применением оружия Калининград мог лишь с разрешения Москвы. Итак, все, на что надеялся, о чем мечтал и во что столь яростно верил Саблин, окончилось полным провалом. По большому счету пора было поворачивать обратно в Ригу и нести свою покаянную голову на суд народный. Едва начавшись, его коммунистическая революция подошла к своему бесславному финалу. Никакого похода ни в Кронштадт, ни в Ленинград не будет — это было уже совершенно ясно. Во-первых, никто «Сторожевой» туда не пустит, да и делать там после отказа властей от выполнения его ультиматума уже просто нечего.
Но ведь Саблин тоже непрост! Не зря же он приписал в конце своей радиограммы на имя Главкома об ответственности Москвы за последствия в случае невыполнения его требований. Теперь, когда эти требования отвергнуты, он со спокойной совестью перекладывает эту ответственность на плечи Москвы, оставляя за собой право на ответный ход. На какой именно? Об этом наш разговор еще впереди.
А теперь посмотрим весьма любопытное заявление Саблина, сделанное им на допросе 12 января 1976 года: «Около 6 часов утра пришла радиограмма от командующего Балтийским флотом со ссылкой на Фирсова и требованием встать на якорь. Я не ответил, приказ не выполнил. Около 6 часов утра сообщили, что “Сторожевой” вызывает Балтийск. Я вначале приказал не отвечать, а затем дал команду передать на базу открытым текстом радиограмму-обращение “Всем! Всем! Всем!” Листки с текстом вручил Ефремову. Передали ли текст, мне неизвестно».
Как мы видим, в своих показаниях Саблин почему-то изменил время получения первой радиограммы на целый час. Вряд ли сделал он это из-за забывчивости. Мы уже знаем, с каким волнением ждал Саблин первую радиограмму, которая сразу отвечала на вопрос: быть или не быть замполиту «Сторожевого» вождем коммунистической революции. Поэтому время получения этой радиограммы — это время, когда рухнули все его призрачные планы, — Саблин не мог не запомнить. Но почему же Саблин врет, меняя время получения радиограммы? Зачем ему этот час? Очень даже зачем! В дальнейшем мы еще увидим, что Саблин также будет врать, занижая скорость «Сторожевого» и, наоборот, завышая время, когда корабль шел малым ходом. Все это он будет делать с одной лишь целью — снять с себя подозрения того, что он намеревался увести корабль в Швецию, и заставить всех поверить, что он, наоборот, терпеливо и долго ждал радиограмм из Москвы и Калининграда, маневрируя самыми малыми ходами по Рижскому заливу.