Мыльная сказка Шахерезады
Шрифт:
— Где сейчас девочка? — боясь услышать ответ, спросила я.
Костя закрыл глаза.
— На моей даче.
— Она жива? — прошептала я.
Греков вскочил:
— Я не убийца!
— Ага, только отправил на тот свет двенадцать молодых людей и довел до смерти Соловьеву, — отметил Сеня.
Константин упал в кресло.
— Говорил же! Это трагическая случайность! Ирина сама скончалась. Не смейте меня обвинять. Я заботился о Соловьевой, содержал и ее и девочку, фактически работал на них, давал много денег. Можете проверить, переводил суммы на карточку. Я очень переживал за Катю, а Егор о ней даже не вспоминал. Ему было наплевать на дочь. Меня иногда подмывало спросить: «Гоша, тебе не интересно, что с дочкой, а?» И сейчас, обратите внимания, не он, а вы поинтересовались судьбой подростка. Катерина спит,
В моем кармане завибрировал мобильный, я вынула телефон и прочла полученную эсэмэску.
— И как ты предполагал действовать дальше? — осведомился Сеня. — Держать Екатерину на препаратах? Сколько времени? Неделю? Месяц?
— Не знаю! — с отчаянием произнес Греков. — Не знаю!
— Или собирался ее убить? — предположил Семен.
— Нет! Нет! — зачастил Костя. — Никогда!
— Простите, — сказала я. — Егор, можно сюда прислать емайл? Вижу на столе компьютер и принтер. Распечатаете документ?
— Не вопрос, — кивнул Булгаков.
Костя тем временем монотонно бубнил:
— Ну нет, нет, конечно, нет! Я не знал, как поступить! Я подыскивал школы за границей… думал… хотел… не знаю пока… пока не знаю…
Из принтера с тихим шуршанием выполз листок, я взяла его, быстро прочитала и сказала:
— В любом, даже гениальном, произведении можно найти мелкие неточности. Чаще всего на них не обращаешь внимания. Но порой они цепляют. Егор, вы хорошо относитесь к Косте?
Психотерапевт сцепил пальцы рук в замок.
— Считаю его своим братом, поэтому прощаю многие вещи. Я знаю, он мне завидует, но с этим ничего не поделать. К сожалению, сейчас в процессе разговора мне стало понятно: Костя ненавидит того, кто всю жизнь…
— А вы никогда ему не завидовали? — перебила я. — Вам не казалось, что Владимир Егорович более озабочен воспитанником, чем родным сыном?
— В юности я испытывал сие разрушительное чувство, — искренне ответил психотерапевт, — но с течением времени понял: отец был прав. Я сильный, умный, талантливый, помогать мне не надо, без преодоления трудностей можно облениться. А Костя слабый, зависимый, не особенно одаренный, ему нужен костыль. Нет, сейчас у меня нет никакой ревности, мне очень жаль Костю.
Я кивнула:
— Не ожидала услышать ничего другого. Но помните про крохотные нестыковочки, о которых я говорила минуту назад? Когда мы с Сеней находились в вашем кабинете и сообщили, что Катя, вероятно, жива, вы начали промокать глаза платком. Я не видела слез, но если человек прикладывает к векам салфетку, то как-то думаешь о слезах как явном свидетельстве горя или волнения. После того как я попросила показать полки с миниатюрами, вы швырнули салфетку в корзинку, а та не упала быстро, как положено мокрому листку, а мягко спланировала. Значит, была сухой. И зачем вы делали вид, что плачете? Хотели показать нам свое горе? Продемонстрировать боль, которую испытываете при мысли о девочке?
— Чушь, — отрезал Егор. — Я просто почесал глаза. Никогда не актерствую.
— У меня сложилось другое впечатление, — не сдалась я.
— Не вижу в этом смысла, — безо всякого волнения произнес Егор.
— Когда мы вошли к Косте, вы ему посоветовали: «Скажи скорей правду», — воскликнула я.
— И что? — не понял Егор.
Я вздохнула.
— Любящие родственники поступают иначе, они советуют: «Молчи, не произноси ни слова, я вызову адвоката». Думаю, вы очень хотели, чтобы Костя раскаялся.
— Ну, хватит, — разозлился Егор, — составление психологических профилей не ваша область.
Я помахала листом бумаги.
— Подождите. Рассказывая о смерти своей матери, вы бросили фразу: «Самоубийца, как правило, оставляет записку». И мне пришла в голову простая мысль. Светлана Мальцева покончила с собой вскоре после похищения дочери, она написала письмо мужу, назвала в нем имя своего любовника. Но, очевидно, она составила и послание для вас. Я попросила нашего специалиста поискать документ в архиве. Профессионалу это нетрудно, требуется всего-то заглянуть в дело о суициде Мальцевой. Менты такие бюрократы, сохраняют всякую ерунду, например, письма самоубийц. Если родственник хочет, ему снимут копию. Но, вот странность, большинство членов семьи, прочитав записку, отдают ее следователю и восклицают:
— Спасибо, не нужно.
Дело быстро закрывают и складируют на полке, там
Булгаков дернулся, а я начала читать вслух:
— «Егор! Решение уйти из жизни я приняла сама, никто меня к нему не подталкивал. Хочу тебя успокоить, ты в этом не виноват. Я не могу жить без Кати. Девочку убили, она одна на том свете, матери положено уйти вслед за ребенком, найти его и сопровождать в царство мертвых. За судьбу Германа я спокойна, Виталий хороший отец, он никогда не обидит сына. Уходя навсегда, хочу попросить прощения за тот ад, что устроила тебе в последние месяцы. Прости, Гоша, прости, прости, прости. Решение родить Катю было принято исключительно мною, я думала, что продолжу жить с Виталием, но, сам знаешь, через год мне захотелось вернуться к тебе. Я начала устраивать скандалы, требовала жениться на мне. А ты трусливо говорил: „Золотце, подожди, не разрушай свою семью. С Виталием ты будешь много лет счастлива, а я не приспособлен для женитьбы, я эгоист, давай оставим все, как есть“. Я боялась тебя потерять и терпела, надеялась, что ты переменишься, волновалась за Германа, не хотела причинить боль мужу. Ты меня отверг, сказал: „Что порвано, то порвано!“ И тогда меня охватила злость, я пообещала тебе подать на определение отцовства Кати, развестись с Виталием, потребовать на девочку алименты. Я говорила тебе много злых слов, а ты спокойно отвечал: „Золотце, не делай того, о чем пожалеешь“. Ах, как я на тебя злилась, почти ненавидела, твердо решила на весь свет заявить о наших отношениях. Я хотела причинить тебе боль. А потом пропала Катя, и жизнь потеряла для меня смысл. Прости за все. Гоша, я не хотела на самом деле ничего делать, я очень тебя люблю, но жить без дочери не могу. Прости, прости. Света».
Я отложила листок.
— Костя, в тот день, когда вы узнали о смерти людей на складе, сразу позвонили Егору?
— Да, — ответил Греков.
— И он, не дав вам слова сказать, предложил привезти Катю на вокзал?
— Да, — шепнул Костя.
Я посмотрела на Егора:
— Получается интересная картина. Из предсмертного письма Мальцевой понятно: она вас долго терроризировала, устраивала истерики, потом ушла, но захотела вернуться. Вы не жаждали создавать семью, ребенок и жена вам не нужны, и уж тем более вы не желаете шумного скандала, который повредит карьере. Полагаю, вы, Егор Владимирович, были осведомлены, что ближайший друг подслушивает ваши разговоры. Вы, Егор, отличный манипулятор, сумели использовать личностные особенности Кости. Зная названого брата, как облупленного, вы дергали его за ниточки. Наверное, вы же подкинули ему идею, как отомстить за «унижения юности». Осторожно, ненавязчиво намекнули на похищение ребенка, надеялись, что Греков спрячет девочку подальше, может, убьет. У меня много вопросов к вам, Егор. Например, такой. Почему, когда маньяк позвонил и предложил совершить чудовищную сделку, вы не обратились в милицию? Почему поехали утром по адресу, который продиктовал преступник?
Психотерапевт засмеялся:
— Дорогая, вам следует писать сценарии для примитивных криминальных сериалов. Я попросту не воспринял его звонок всерьез. Но к утру сообразил: вероятно, меня беспокоил психически больной человек, ему нужна помощь, он сейчас стоит там, на улице. Ну и поспешил к несчастному. Да, я совершил ошибку, не понял серьезности момента.
— Вот почему вы сразу предложили отвезти ему Катю, — уперлась я. — Вы вертели им, как хотели. А на самом деле задумали с его помощью избавиться от ребенка и надоедливой Светланы. Не хотели жениться, не желали неприятностей от любовницы, не планировали платить алименты и прекрасно понимали: Светлана психически нестабильна, способна на суицид. Интересно, что бы вы предприняли, не решись ваша любовница покончить с собой? Лишний вопрос! Света, как и рассчитывал милейший Гоша, отравилась. Вы поняли: мирно договориться со вздорной бабой не получится, она закусила удила, жаждет вселенского скандала. А Костю вы выбрали потому, что отлично знали его, могли влиять на него, предсказать любой его шаг. Еще вы ревновали Костю к отцу. Интересный коктейль получился. Константин ненавидит Егора, но не может с ним расстаться, Егор не терпит Костю, но ему нравится им манипулировать. Ребята, вам нужен хороший психотерапевт.