Мышь Серебристая
Шрифт:
– А я думаю, кто это по складу ходит?
Тридцатилетний Капустин и сорокалетний Андрей почувствовали себя школьниками, застуканными завучем за написание слова: «Какашка» на доске. Первым в себя пришел Андрей.
– Так ты же знаешь, Витя, продукты завезли всего час назад. Вот, готовимся к завтрашнему дню. Будешь текилу? – И он достал еще один пластиковый стаканчик.
– Не положено… – Рука Виктора сама по себе поднялась и взяла бокал. – Но буду. А о чем вы тут разговаривали? Слышал, Елену вспоминали.
Капустин налил всем по половине
– Да, Виктор Алексеевич, мы разговаривали о Елене Николаевне. – Выпив, Сашка залез в пакет с чипсами, закусил усушенной картошечкой. – У нее через неделю день рождения. Короче, нужно Елене Николаевне подарить какую-нибудь животину.
Виктор улыбнулся. Андрей посмотрел на Сашку с деланным удивлением.
– Зачем ей животина? У нее муж есть.
Вдохновившись текилой и общим вниманием, Капустин начал импровизировать.
– Муж, он, конечно… он не помешает. Но животное, оно не просто друг человека. Животное заставляет человека быть человеком.
Заедая дорогущую текилу двадцатирублевыми чипсами, Андрей отрицательно погрозил пальцем:
– Не факт. К тому же не возьмет она никого. Прости, Витя, ты к ней хорошо относишься, но я дольше ее знаю… От животных нет прибыли.
Но Капустин уже никого не слушал, увлеченный своей идеей.
– Может, кошку? Или волнистого попугайчика, желтого с голубым.
Андрей продолжал отрицательно вертеть головой.
– И кошку не возьмёт, и птичку. Никто ей не нужен, трудоголику-миллионерше.
– Ну, ты того, – Виктор забрал у Андрея бутылку и сам разлил по стаканчикам. – Не заговаривайся. Она все-таки наша шеф. То есть шефша.
– В идеале, для очеловечивания… – Капустин, не выдержав, надкусил батон сырокопчёной колбасы. – Ей нужно подкинуть ребёнка.
Выдернув из рук Сашки колбасу, Андрей оторвал себе третью часть и остальное передал охраннику.
– Ты, Капустин, жри меньше, уже похож на кочан капусты… А подкинутого ребёнка Елена определит в детдом…
– Тогда ребёнка не воруем… А давайте споем? – раздухарился Капустин.
– С ума сошел? – Виктор разлил остатки текилы. – Завтра напоетесь. Кстати, Елена ненавидит застольные пения.
– Мне терять нечего, премию все равно не дадут. – И Капустин запел, высоко подняв голову: – Ой, то не вечер, то не ве-е-ечер…
Виктор и Андрей негромко подхватили:
– …Ой, мне-е малым-мало спало-о-ось…
В своем кабинете Елена просматривала бумаги, одновременно внося изменения в компьютер. Зазвонил телефон, и Елена вздрогнула от неожиданности. На дисплее сияла надпись «Мама». Понятно, сейчас её начнут учить жизни. Но не брать трубку было невозможно. Тогда родители сорвутся из Клина, и переселится в её квартиру, что чревато скандалами.
– Да, мама, добрый вечер. Как папа?
Не слушая дочь, мама задавала свои наболевшие вопросы.
– Что ты делаешь на работе в девять вечера в пятницу? Я звонила тебе домой, телефон не отвечает. Ты совсем себя не жалеешь! Как чувствует себя мой драгоценный зять? Надеюсь, ты в этом году подашь на развод!
– Мама, с какого перепугу я буду разводиться? У нас все нормально, как в каждой семье…
– Вот этого не надо! Твой отец совсем другой! А твой оглоед нам он даже внука не соорудил! Срамота! – Голос родительницы кипел, бурлил и возмущался.
– Мама! – Елена посчитала про себя до пяти. – Нам еще рано ребенка.
– А когда? – задала мама резонный вопрос.
– Ну, когда-нибудь попозже.
– Что тебя держит рядом с Игорем? Не понимаю, – огорчилась мама.
– Привычка. Он ничем не хуже других.
– Езжай домой, доча!
Для Елены подземный гараж ее дома служил границей, где она переключалась с мыслей о работе на домашние проблемы.
Выйдя из автомобиля, она набрала телефон мужа. «Абонент временно недоступен…», – сообщил осточертевший миллионам людей ответ.
Включая свет в коридоре и на кухне, Елена неожиданно почувствовала одиночество. Это бывало с нею редко.
Елена давно не пылала к мужу страстью, но настолько сжилась с его недостатками, что сейчас заскучала. Она еще раз набрала телефон Игоря и опять пообщалась с женским голосом, равнодушно сообщившим ей, что абонент недоступен. Сердце Елены неприятно кольнуло предчувствие, и она быстро прошла в гостиную. В баре, где стояла шкатулка для квитанций и денег, конверт с наличностью «на всякий случай» оказался пустым.
– Вот, гад. Ладно, я с тобою завтра поговорю, – сказала Елена фотографии мужа в серебряной рамке, стоящей в нише книжного шкафа.
Зазвонил телефон и, включив трубку, Елена услышала пенье птиц и шелест леса.
– Алло! – удивилась она непривычным звукам.
– Что, прикольно без мужа, брошенной сидеть? – Женский голос неприятно сипел.
– Простите, не поняла. – Елена была уверена, что звонившая женщина ошиблась номером.
– Поймешь, когда поздно будет. – Голосу вторило пугающее звериное рычание. – Ты моего мужика не тронь, лучше за своим следи.
– Бред какой-то. – Елена решила отключиться, но напоследок сказала в трубку: – Ничьих мужей и мужиков я не трогаю, они мне не нужны.
– Это ты сейчас так думаешь, но скоро… Я тебя предупредила! – Просипел голос. – В болоте утоплю, русалкой станешь.
Положив трубку в открытый бар, Елена посмотрела на себя в зеркало, заставленное рядами хрустальной посуды. Вид у нее был растерянный. Неприятный звонок, хотя понятно – ошибочный.
Самостоятельно Алексей не просыпался уже лет десять. В половине седьмого утра на его уставшее от беготни и ответственности тело клала тяжелые лапы немецкая овчарка Эльза. Лапы ложились, куда попадут, правда, на лице они оказались только один раз, и после того случая, получив получасовую выволочку, Эльза стала аккуратнее, щадя не только лицо, но и еще одну часть тела, за которую ей попало гораздо сильнее.