Мышеловка для Шоколадницы
Шрифт:
Арман выругался, зашипел, как от боли, наконец выплюнул:
– Я исполню приказ сюзерена.
– Поклянитесь!
– Клянусь,что использую зелье Мадлен де Бофреман.
Колонна опять завибрировала, звякнула решетка кабинки, звук шагов, шорох, удаляющийся от меня голос Армана:
– Самый нижний этаж, мадам Информасьен…
«Какая расплывчатая клятва, – подумала я, выбираясь из укрытия, – клянусь,использую, ни времени использования, ни объекта, которому зелье вольют. Браво, Шанвер,ты в своем репертуаре».
Мысли перескочили на подслушанный разговор в общем. Реплики в нем как-то забавно
Мне стало невероятно, просто до обморока страшно. Даже злобная ревность от ужаса несколько поблекла.
Шанвер – страшный человек, действительно страшный. А я-то, дурочка наивная, воображала его беспомощным узником. Перевертанс ещё этот! Да я же могла сто раз на этом проклятом перевернутом языке сказать Арману то же самое, что и Лузиньяк, и скольких прoблем при этом бы избежала.
А, вдруг, я и сейчас ошибаюсь, и Шанвер все-таки лишит Диониса памяти?
Эту мысль я вертела в голове то так,то эдак, прикидывая, что лучше: чтоб ?рман прикопал в родоните фамильяра самого короля или чтоб ментально искалечил лучшего друга? То есть, для меня лучше… То есть, не для меня… Что бы именно я предпочла? Кого? Армана – предателя дружбы или Шанвера – предателя короны?
– Шоколадница… – серебристый голосок.
Посмотрев на колонну, я убедилась,что кабинка пока не появилась, вздохнула и повернулась к Мадлен.
Та выходила из северного коридора босиком, облаченная в мужскую сорочку. О, значит, Лузиньяк одел Ша?вера не полностью?
– Шоколадница, – повторила эта уставшая и счастливая мадемуазель, - приберись там, в своем хлеву, я скоро отправлю тебе Манже в помoщь… А-ах…
Она зевнула и побрела в свою спальню.
Проклятье!
Остатки благородства не позволили мне нанести удар в спину. Все, все… Не буду об этом думать, не желаю.
Светильники на оватском этаже уже не горели, но дорогу я знала, даже в темноте и с закрытыми глазами, могла бы дойти до свой бывшей спальни. Незапертая дверь, мерное дыхание спящих девушек, предусмотрительно оставленный на комоде ночник и висящая на стуле ночная сорочка. О, Натали, ты просто святая!
Стараясь не шуметь, я переоделась. Несомненным достоинством моего волшебного наряда являлась простота, с которой оно надевалось и снималось. Еще бы, за такие деньги… На полу между комодом и гардеробным шкафом стояла золоченая клетка, пустая, Гонзы в ней не было. «Да куда он опять сбе?ал?» – подумала я с вялым раздражением.
– Пришла?
– сонно пробормотала Натали, когда я забиралась к ней в постель. – Умница, Гаррель… Осторожно, не придави, здесь где-то твой золотой дружочек… Он так визжал,так старался выбраться… пожалела… Со мной тоже не говорит… мужчины… Завтра, все завтра…
Она отодвинулась, освобождая мне место, вздохнула, размеренно и ровно задышала.
Итак, что мы имеем? Ну, кроме осознания того факта, что я – Катарина Гаррель – кровожадное чудовище с мечтами пить шоколад из черепов обидчиков? Это мы пока принимаем без обсуждения,
– То есть это тебя интересует гораздо больше, чем то, что ты чуть было не обезглавила живых людей? – хрипловатый мальчишеский голосок почти на грани ощущений.
– Гонза? Ты меня простил?
– Как будто у меня есть выбор.
– Крыс пробежался по моему животу, юркнул на подушку, свернулся калачиком у плеча, ткнулся носом в щеку.
– Рассказывай по порядку.
Потревожить соседок я не боялась, беседа с фамильяром была ментальной.
– Выживший из ума старика? назначил твоим наставником этого лупоглазого?
– протянул Гонза через некоторое время. – Ты поболтала с рыжим, а енотолюб, для разнообразия, оприходовал даму без хвоста,и тебя это так разозлило?
– Не называй так монсиньора и мэтра Девидека…Лупоглазый?!… Погоди, а почему мне удалось тебе об этом рассказать?
– О чем именно из всей вываленной на меня мешанины?
– Наставничество! На меня ведь наложена клятва Заотара!
– Пфф… И как она звучала?
– Кажется… – припомнила.
– Вы, мадемуазель Гаррель, не расскажете об этом ни единой ?ивой душе…
Гонза пeребил:
– Душе? Живой? А я, представь себе, демон. Представила? А теперь немедленно представляй, что ты там собиралась крутить своими шаловливыми ручонками, когда любитель генет осквернял своим возлежанием с пассией наше ложе. Да не нужен мне свет, и само движение тоже, ощущения… Ну же!
– Не хочу, – я положила руки на живот и сплела пальцы.
– Боюсь. Давай как-нибудь потом, в каким-нибудь отдаленном от людей месте. И, кстати… – это «?ак-нибудь потом» направило мои мысли в другое русло. – Кстати, будь любезен вернуть мне платок Армана, я обещала его показать Лузиньяку.
– Зачем?
– Затем, что заинтересованность Мадлен де Бофреман в этой вещи кажется мне подозрительной.
– Понятно… – с непонятной интонацией пробормотал ?онза и надолго замолчал.
Мне былo хорошо и спокойно здесь, среди друзей, с фамильяром на подушке, я улыбнулась, зeвнула:
– Что за безобразную истерику ты устроил Бордело?
– Истерику? Ты, мелкая, слова-то выбирай. Да я чуть не сдох. Ты должна была с меня пылинки сдувать, чтоб я тебя простил, а вместо этого заперла в клетке и отдала на поругание пухлому виконту!
– Ты сам себя запер! Специально попался на глаза Купидончику…
– Не спорю. А что мне было делать? Моя мелкая собирается завести себе блохастую кошку? Я должен был терпеть?
– То есть,ты ещё и подслушивал, о чем я думаю?
– А то ты не напоказ думала? Не для меня?