Мышеловка на три персоны

Александрова Наталья Николаевна

Ирина снова зашла спереди и засунула голову внутрь комода. Там было темно и пыльно, пахло старым рассохшимся деревом, плесенью и нафталином. Чтобы как следует осмотреть внутренности комода, она влезла в него ещё глубже и пошарила руками по задней стенке изнутри. Ничего интересного ей не попалось, и она осторожно дала задний ход.

Но не тут-то было: плечи намертво застряли в узком проёме, и протиснуться наружу никак не удавалось. Ирина несколько раз дёрнулась, но теперь не могла двинуться ни назад, ни вперёд.

Она с ужасом поняла, что попала

в старый комод, как в огромную мышеловку.

«Главное, не паниковать, — подумала она, — в таких ситуациях паника хуже всего. Даже если я не смогу выбраться своими силами, рано или поздно вернётся Катька и освободит меня».

Правда, Ирина даже приблизительно не представляла, как бестолковая и взбалмошная подруга сумеет вызволить её из комода. Сначала она, разумеется, впадёт в истерику, но потом успокоится, возьмёт себя в руки и постарается помочь. Но как? Разрубит комод одним из африканских ритуальных топоров? Очень рискованно, при этом Ирина может лишиться уха или какой-нибудь ещё более важной части тела, да и вообще, большой вопрос, хватит ли у Катерины для этого сил — комод ведь очень крепкий, из старого дуба, а Катя — далеко не канадский лесоруб. Кроме того, неизвестно, когда вообще она вернётся со свидания с мужем, которое устроил ей влюблённый следователь.

Ирина подумала, что ей придётся провести несколько часов, застряв в комоде, как пробка в бутылочном горлышке, и представила, что подруга, вернувшись домой, застанет её в таком виде…

Это было так унизительно, что она собрала все оставшиеся силы, упёрлась руками в заднюю стенку комода и рванулась назад.

От комода что-то отлетело, Ирина вылетела наружу, как уже упоминавшаяся пробка из бутылки тёплого шампанского, не удержалась на ногах и с грохотом рухнула на пол. При этом в руках у неё оказалась оторвавшаяся от комода доска.

Потирая ушибленную часть тела, но искренне радуясь счастливому освобождению, Ирина поднялась на ноги и оглядела то, что осталось от комода. В общем-то, он не слишком пострадал, умели все-таки делать вещи сто лет назад. От передней стенки оторвалась только одна доска, и под этой доской взгляду Ирины открылась широкая щель, в которой что-то лежало. Ирина запустила в щель руку и вытащила из неё завёрнутый в газету свёрток.

* * *

— Ой, а что это ты тут делаешь? — испуганно спросила Катя, увидев ужасающий разгром в прихожей. — Да мне же за месяц теперь не разобраться… Нашла что-нибудь ценное?

— И сама не знаю, — честно призналась Ирина, — вот, смотри…

Она протянула Кате небольшой бумажный свёрток. Катя недоуменно оглядела свёрток со всех сторон и с опаской развернула старую пожелтевшую газету. Тотчас выпал из газеты большой старинный ключ и шлёпнулся на пол.

— Осторожнее ты! — Ирина торопливо подхватила ключ и больше его Кате не давала.

В свёртке ещё был небольшой картонный прямоугольничек. Катькины рыжие невыщипанные брови поползли наверх.

— Что это такое?

— Эх ты, — вздохнула Ирина, — сразу видно, что никогда в учреждении

не работала, где нужно отсиживать от звонка до звонка, с восьми утра до пяти вечера с перерывом на обед. Пропуск это, на какое-то предприятие, вон, видишь, написано: НИИ Промстройсбытспецтранс.

— Ой, — вздрогнула Катя, — какое длинное название! Без подготовки не выговорить! Что оно означает?

— Это совершенно неважно, — отмахнулась Ирина, — вот тут смотри, фамилия и фотография.

Пропуск был на имя Туфлина Юрия Петровича, и с фотографии смотрел на подруг молодой ещё человек с неестественно вытаращенными глазами. Впрочем, возможно, так казалось из-за плохого качества снимка.

— Кому понадобилось прятать старый пропуск? — удивлялась Катерина.

— Тому же человеку, который пытался этот пропуск найти, — ответила Ирина, — а возможно, не пропуск ему был нужен, а этот ключ.

— Но мы никогда не узнаем, какую дверь этот ключ открывает, — расстроилась Катя, — и мой Валик…

— Не ной! — прикрикнула Ирина. — Дай подумать.

Она внимательно рассматривала кусок старой газеты, в который был завернут пропуск. Названия не сохранилось, однако в уголке Ирина прочитала дату выпуска газеты — 13 ноября 1999 года. И ещё карандашом там были нацарапаны цифры: 16.15.

— Почти пять лет назад, — протянула Ирина, — тогда все ясно. Кто-то положил это в тайник пять лет назад. А потом уехал или пропал куда-то. А когда вернулся, то, естественно, понятия не имел, что комод в коридоре стоит совсем не тот. Когда он попытался в тайник попасть, его бабка засекла, он с перепугу её ящиком приложил. И тайника никакого в комоде, понятное дело, не нашёл.

— Все ясно, что ничего не ясно, — насмешливо перебила подругу Катя, — кто это такой? Раз он тайник в комоде сделал, значит, имел к этому комоду доступ. Жил он, что ли, в этой квартире пять лет назад? И вообще, Ирка, ты как хочешь, а с меня на сегодня хватит! Времени девятый час, я устала и есть хочу!

Ирина поглядела Кате в глаза и поняла, что сегодня она от неё уже ничего не добьётся.

* * *

— Настал момент обратиться к генеральше Недужной, — вздохнула Ирина утром, — уж она-то точно знает, кто тут жил пять лет назад. И самое главное — все помнит. У неё память, как у отдела кадров.

— Легко сказать… — протянула Катя, — как ты это себе представляешь? Просто так к ней не зайдёшь, учитывая наши с ней отношения. И вообще, ты же её видела, знаешь, какой у неё характер…

— А что такого? Придёшь, скажешь, что муж привет передавал.

— Из тюрьмы? — хмыкнула Катерина, — и самое главное: как мне её называть? Гражданка Недужная? Слишком официально. Товарищ генеральша? Вообще глупо. А имени-отчества её никто не знает.

— Как же к ней соседи обращаются? — удивилась Ирина.

А к ней никто и не обращается, — ответила Катя, покосившись на дверь, — это ни к чему, кроме хамства и неприятностей ничего от неё не дождёшься. Она сама ко всем обращается, и на мой взгляд, слишком часто…