Мыши и магия
Шрифт:
Бен окинул взглядом асфальтовые просторы парковки в поисках чего-нибудь. Потом перевел взгляд на малышку и улыбнулся.
— Ты голодна? — спросил он ласково. — Что ты любишь есть больше всего?
— Мышиные крокеты, — с готовностью отвечала она.
— Боюсь, снаружи зоомагазина никаких мышиных крокетов мы не найдем. А что ты меньше всего любишь есть?
— Мышиные крокеты, — с готовностью отвечала мышка.
Бен странно посмотрел на нее, но тут вмешалась Янтарка.
— Она же никогда не ела ничего, кроме мышиных крокетов, понимаешь? — пояснила она.
— Тебе стоит попробовать коренья, —
— А ты что любишь? — спросила юная мышь, забавно извиваясь из стороны в сторону и не отрывая взгляда от Бена. Янтарка внимательно посмотрела на нее и тут же поняла, в чем дело: молодая леди явно запала на Бена. И немудрено: герой был так прекрасен, так отважен. Он победил кошку и подарил всем свободу. Но, увы, Душистый Горошек, так ее звали, была слишком юна для Бена.
— А я хочу пиццу, — сказал Бен. — Ветчина, ананасы и плюс большой стакан газировки.
— О, давайте, давайте это попробуем! — восхитилась мышка, вряд ли понявшая, о чем идет речь.
Бен расхохотался и почему-то взглянул на Янтарку, словно спрашивал ее разрешения.
Глава двенадцатая
БУРЯ
Сегодня ты можешь дернуть аллигатора за хвост; но не забывай, что завтра он может слопать тебя на обед.
Бен и зоомагазинные мыши праздновали свою удачу в пиццерии «Толстого Джима». Провести туда мышей Бену оказалось проще простого: всего пара кварталов — и они там. А потом Янтарке оставалось только пожелать, чтобы люди внутри зачем-то вынесли наружу, на столики под навес, несколько готовых пицц и газировку в придачу. Толстый Джим проделал это сам. Он поклонился и шаркнул ножкой и долго рассыпался в благодарностях дорогим гостям, оказавшим ему честь, посетив его заведение. Выглядел он при этом несколько обалдевшим и, судя по всему, совершенно не отдавал себе отчета, с кем говорит.
Пиццы были с пылу с жару — прямо из печки. Ветчина и ананасы, пепперони и сыр, одна — со всем вместе, а другая, заказанная специально для Бушмейстера, — специальное предложение, «Мечта вегетарианца». Газировку подали в огромных стеклянных стаканах, каждый с кучей соломинок и салфеток.
Мыши осторожно принюхались к пицце, и Бену было очень приятно услышать, как их животики жалобно заурчали от голода. Бушмейстер отважно подобрался к краю своей пиццы, запустил лапу в дымящуюся ароматную массу и вытащил горсть расплавленной моцареллы.
— Ого, — сказал он, откусив кусочек, — а тут в ней и плесень есть!
— Ага, — поддакнул Бен. — Это такое заплесневелое молоко. Мы, люди, называем его сыром.
— Отлично! — оценил кушанье Бушмейстер. — Это мне по-настоящему нравится.
Он рысцой обежал кругом пиццы, с восхищением разглядывая представшее его глазам чудо и приговаривая «ох» и «ах» и «ух ты!», а потом принялся с удовольствием угощаться артишоками, вялеными помидорами, грибами и прочими вкусностями.
Вдохновленные его примером, мыши полезли в пиццы. Некоторые попытались добраться до газировки, но стеклянные стенки стакана к этому как-то не располагали. Янтарка нажелала вилку, которая тут же прислонилась к краю стакана на манер трапа. Все получили море удовольствия, наблюдая за шоу Бушмейстера, который взбежал по вилке, оттолкнулся от края и, проделав двойное сальто, шлепнулся пузом вниз в стакан и погрузился на самое дно, глядя на них выпученными глазами через стекло и пуская ртом пузыри, словно заправская рыбка-телескоп. Молодежь даже решилась последовать за ним, так что вскоре стакан превратился в плавательный бассейн.
Бен до отвала наелся своей любимой пиццей с ветчиной и ананасами. Наверное, именно так себя и чувствуют праведники в раю — целая пицца размером с летающую тарелку и высотой почти с него, и все ему одному.
Он лениво обгрызал корочку, любуясь выросшими в клетке мышами, которые теперь резвились на свободе, когда к нему подошла Янтарка.
— Спасибо тебе, Бен, — сказала она. И, помолчав, добавила: — Я должна извиниться перед тобой.
— За что? — не понял Бен.
— За то, что плохо о тебе думала, — призналась Янтарка. — Я боялась, что ты нарушишь наш договор или вообще сбежишь. А самое главное — я теперь понимаю, что не имела никакого права принуждать тебя к такому договору. Это не твоя вина, что другие люди издеваются над мышами.
— Спасибо тебе, — сказал Бен. — И ты меня тоже извини. Я не должен был пытаться скормить тебя той ящерице, что бы ни говорил мой папаша.
Они помолчали.
— Ты заставил меня исцелить Бушмейстера, — прошептала задумчиво Янтарка. — Это было очень храбро с твоей стороны.
— Я должен был. Он же мой друг.
— Ты всегда так верен своим друзьям?
— Не знаю, — честно признался Бен. — У меня их не то чтобы много. Раньше у меня был друг, Кристиан. Но потом он уехал.
Горло его сжалось, когда он заговорил о Кристиане. Он никогда еще никому не говорил того, что собирался сейчас рассказать Янтарке.
— Его папа сказал мне, что ему дали работу на пингвиноперерабатывающем заводе в Антарктике и теперь им надо уезжать. Но это неправда. Ребята в школе говорили, что Кристиан заболел и его положили в больницу. У него был рак. Наверное, там он и умер, потому что если бы он был жив, то уж наверняка прислал бы мне письмо по е-мейлу, или позвонил — просто поговорить, или… или…
Янтарка придвинулась к нему и погладила его мех лапкой. Это было приятно, но тут до Бена дошло, что рядом сидит девчонка и гладит его.
— Чего это ты делаешь? — вопросил он, отодвигаясь.
— Расчесываю тебе мех, — безмятежно отвечала Янтарка.
— Зачем это?
— Чтобы блохи не заводились.
— А… — протянул Бен.
Он придвинулся обратно, разрешая ей продолжить это приятное занятие. Печаль переполняла его душу. Где бы ни был сейчас Кристиан, им вряд ли суждено когда-нибудь встретиться.
Небо у них над головой глухо заворчало, и с него начал сыпаться град. Он падал и падал, и сияющие круглые голыши размером с добрый булыжник отскакивали от мостовой, как мячи.