Мысль виновного
Шрифт:
…И какой-то поганый сучара посмел отнять у него эту жизнь без всяких причин и жалости!..
Подыхать буду, но найду его!..
Что-то совсем мне плохо стало. Аж скрутило всего.
Я лежал на кровати в позе зародыша, закусив губу, и пытался заплакать.
Ничего не получалось. Не могли слезы пробиться сквозь защищающую меня от сумасшествия оболочку. Впрочем, может быть оно и к лучшему. Нельзя мне было сейчас раскисать. Слишком серьезное дело предстояло…
Сколько ни бегал я по мыслям Данилова, а ничего даже близко связанного с моим Сережкой не нашел. То, что при взгляде на морскую
Проблема заключалась в том, что у воспоминаний не было никаких приоритетов. Дверь, за которой хранилась какая-нибудь важная информация или очень значимый жизненный эпизод, выглядела абсолютно так же как и дверь, за которой была обыкновенная будничная рутина, каким-то непонятным образом осевшая в памяти.
Через два часа беспрерывного метания по прошлой жизни Дани мне все-таки удалось отыскать там себя самого — раньше мы общались довольно много, как ни крути. Но почему-то подавляющее большинство неимоверного количества открывшихся при взгляде на мою фигуру дверей вели в детские годы, туда, где не было еще никакого выродка Дани, а был славный и немного молчаливый мальчишка — Пашка Данилов, туда, где был его хороший приятель Витька… Господи, даже не верится теперь в это… Что же с тобой стало, Даня? Ну почему, почему ты сломался?.. Зачем мою жизнь сломал?..
Мой демонический проводник только издевательски посмеивался. По его словам, в пассивные воспоминания, как он их назвал, даже соваться не стоило.
— Разум владельца приведет тебя к нужной информации гораздо быстрее, чем скитание по закоулкам его памяти, — сказал он. — Надо просто проникнуть в текущие мысли нашего друга и легонько подтолкнуть их в нужном направлении.
Из его же слов выходило, что сделать это, к сожалению, можно, только когда человек засыпает — находится на грани двух миров, лежит в тишине, окутанный сладкой полудремой. Иначе, будешь просто смотреть его глазами, лишь изредка проваливаясь в полупрозрачные воспоминания и практически мгновенно снова возвращаясь в реальность.
Но до вечера оставалось еще много времени, и я был просто обязан попробовать первый способ. Клянусь, я бы и миллион дверей отворил, но мой спутник все-таки вышвырнул меня из Даниной головы.
— Так ты к вечеру от усталости рухнешь, — сказал он напоследок. — Отдохни.
В итоге вот уже несколько часов я лежал в своей комнате, изнемогая от томительного ожидания, наедине со страшными и горькими мыслями. И если это можно назвать отдыхом, тогда я шагну в окно без всякого промедления… Уж лучше бы я от усталости подох…
— Вить, ты бы поел хоть чего-нибудь, — вырвал меня из раздумья мамин голос, — все лежишь да лежишь тут один. Ну нельзя же так.
С такой она интонацией это сказала… как в фильмах страшных. Такая обреченность!
Я приподнялся с кровати, посмотрев ей в глаза.
Нет, показалось… Все та же непонятная, фанатичная надежда на чудо.
— Спасибо, мам. Что-то не хочется, — успокоил ее я. —
Мама вдруг беззвучно заплакала и медленно ушла в коридор, закрыв дверь. В комнате снова воцарился сумрак.
Она все время плакала. От всего сердца верила, и все равно плакала. А я никак. Наоборот.
А что, если невидимый заслон в моей голове — лишь трусливая выдумка? Может быть, я просто черствое, бездушное животное рядом с мамой? А вдруг мои чувства к Сережке — все равно что едва заметная искра по сравнению с бушующим пламенем ее любви к сыну?.. Ведь мне никогда не узнать этого. Никому из мужчин не узнать.
Я неожиданно понял, что тоже не верил бы в смерть моего брата на месте мамы. Может быть, даже сильнее ее не верил бы. Но я, к сожалению, знал то, чего не знала она и то, чем я не собирался с ней делиться, пока не найду виновного… Дело ведь не в моей вере в то, что Даня со своей компанией способны на убийство ребенка, и даже не в плохих предчувствиях.
Дело в том, что Макс лично видел, как обездвиженное тело Сережки бросили на заднее сиденье машины. Он лично видел его смерть…
— И кровь, Витя, кровь везде!..
Настольный будильник пропищал полночь.
Пожалуй, пора.
Я закрыл глаза, четко представил себе Даню и снова очутился в маленькой темной комнате с двумя дверями.
— Ты как раз вовремя, — раздалось у меня за спиной.
— Что дальше? — без предисловий начал я. — Куда идти? Как мне попасть в его мысли?
— Угадай с двух раз, — засмеялся мой собеседник. — Дверей тут, как видишь, немного.
Вот значит как. Оказывается, я мог очутиться в текущем сознании Дани еще в первый раз, просто не тот выход выбрал. Что ж, наверно, не зря. Попасть сразу же в голову другого человека и начать смотреть его глазами было бы, пожалуй, чересчур.
— Учти, туда я зайти не смогу, — предупредил демон. — Так что на помощь не рассчитывай. Самому придется думать.
Я молча подошел ко второй двери, открыл ее и сделал шаг навстречу чужим мыслям…
— …Интересно, и каким раком он вернет мне бабки? — зазвучал откуда-то сверху Данин голос. — Ведь предупреждал, млин, сто раз — Федьков, сука, не давай в долг гопам! Нет, твою мать, три куска на отморозь просрал!.. Ну пусть теперь как хочет крутится. Его проблемы!..
Я очутился на заднем дворе пятнадцатого дома, между гаражами и глухой стеной заброшенного цеха по выпуску рабицы. Именно здесь компания Дани и проводила почти все свое время. Именно здесь когда-то маялся дурью я сам.
Все вокруг было каким-то странным, замутненным, что ли… Даже нет, скорее недетализированным. Гаражи без номеров, деревья толком без листьев, кирпичный дом — литой, как будто из монолита, ни антенн, ни водосточных труб, ни занавесок в окнах. И самое главное — небо черное, несмотря на день… Только без звезд.
Стоило мне об этом подумать, как все детали сразу появились. Будто наваждение какое-то — только что их не было, тряхнул головой, и вот уже они появились.
Даня стоял возле своего гаража и продолжал разговаривать сам с собой.
— …Вот козел, а?.. Ладно, пошел он!.. — Перед ним вдруг появились коробки с партией «серых» мобильников. — Может, сюда их?..
Раз — и мы с ним уже внутри гаража. Как будто телепортировались.
— Не, бред. — Секунда, и коробки уже стоят в дальнем углу накрытые тентом. — Поглубже надо.