Мысли
Шрифт:
Есть города, которые меня любят, радуются моему появлению, расспрашивают о моих делах или, наоборот, обрушивают на меня разноголосый поток своих новостей.
Есть города, которые не станут говорить со мной, считая меня чужаком.
Есть города равнодушные, но принимающие все равно услужливо.
Есть города, требующие услужливости, требующие служения себе.
Есть города, которые молчаливо прогуливаются рядом со мной, по своим пустынным улицам и вспоминают, тихо вспоминают наше давно ушедшее прошлое, наполняя восторженной дрожью так сильно растянувшееся настоящее мгновение.
Есть
Есть города, с которыми приятно выпить кофе утром – пока никого нет, дыша свежим воздухом вымытых до блеска дождем улиц.
Есть города, которые не помнят меня и не могли помнить, но которые помню я. Города навсегда отразившиеся в моем сердце, ярчайшим спелым созвездием пронесшиеся когда-то мимо меня.
Города тихие, города сварливые, скандальные, не замолкающие – разные, разные. Они живут своей жизнью – всегда, а мы рядом с ними. Это их голоса слышатся за окном случайного отеля, это их отголоски навсегда остаются в памяти.
Некоторые остались родными – далеко-далеко, навсегда, некоторые близки и помнят, но держатся, как чужие, некоторые словно просят забрать их с собой – но как? Невозможно. Невозможно.
У городов есть душа, она переполнена их сутью, она впитывает все и вся и питает все и вся – она суть и соль жизни, что проходит в них, через них.
* * *
Один город, мой хороший друг, ждет меня всегда, радостно встречая и предлагая мне все, что люблю, зная все, что я люблю. Этого не так и много – не сложно, но, кажется, только у него все это всегда есть, и десятки лет греется для меня кофе – каждый день, и специально начищаются до блеска его причудливые шпили и крыши – только для меня. Я люблю навещать его, приезжать к нему в гости – раз в год, может быть, реже, никто не знает меня в нем, и я никого не знаю – только к нему.
Бесконечное многообразие судеб и историй – все это и есть настоящая жизнь, настоящая. Иногда это не просто дружба, иногда это любовь – знаю людей, которые влюбляются в детстве или в юношестве, просто увидев в журнале фото какого-то еще незнакомого им города, еще не зная, что эта влюбленность продлится всю их жизнь, и станет ее основной и важнейшей частью. И кто-то из них, может быть, когда-то даже украдкой побывал в этом городе, но не нашел смелости признаться ему. А кто-то, может быть, так и не был в нем никогда. А кто-то бросил все и всех и навсегда отправился к своей любви и, наверняка, жил с ней долго и счастливо до конца своих дней, вместе растя свои детей и даже внуков.
Бесконечное многообразие судеб и историй – иногда это просто курортные романы на одну, две – семь, двенадцать ярких ночей. Хотя иногда эти любовники тоже оказываются связаны, пусть и украдкой, но на всю жизнь.
Я слышал истории, когда любя друг друга, город и человек все же расставались. Человек уезжал, обретал кров в другом городе, в другой жизни, в другом мире, но все-таки продолжал любить до самой смерти – смесь тоски, грусти, страха потерять эту иллюзорную связь окончательно и страха возобновить ее – вернуться назад и не увидеть в глазах ответной любви. Наверное, лучше не возвращаться больше, никогда не возвращаться.
Но, впрочем, не всегда это переходит во что-то личное, и некоторые города остаются нам не больше чем просто коллегами по работе – дружелюбно настроенные, встречающие на вокзале и обсуждающие дела, сопровождающие нас до самого вечера и даже чуть дальше, но потом вежливо прощающиеся и оставляющие нас на ночь в безымянных отелях, наедине с нашими мечтами о других городах и странах, а утром опять встречающие нас – вновь и вновь. Пока мы не покинем их навсегда.
* * *
Мой главный сообщник, я помню его, как мы, словно заговорщики, ночами обсуждали наши планы. Я помню, как он внимательно слушал меня, как гасли огни вокруг, и замолкали все звуки, и чтобы никто не мог больше услышать наши разговоры – ветер стеной и холод стеной, и снег стеной, и только он оставался рядом. Зачем ему было нужно это? Сколько он уже слышал подобных планов? В скольких заговорах участвовал? Что дали они ему? За сотни лет? Где те, кто был в них с ним? Где? Разбежались по всему миру, бросив, оставив одного? Почему он взялся помогать мне, почему решил выслушать, решил дать мне шанс?
Я помню нашу общую нищету – его благородную и мою беспризорную. И в этой цепочке важных и взрослых дел он все-таки находил силы, чтобы присматривать за мной, быть рядом. Он находил время на меня, одного из миллиона детей своих – и все же был со мной, окликая меня, когда я убегал слишком далеко вглубь этих бесконечных улиц. Я помню эту довольную нищету – нечего ему было дать мне, не было настоящих игрушек, и лишь его улицы, и железные ограды, и захолустные дворы – все полностью предоставлял в мое распоряжение, для моих игр.
* * *
Это жизнь. О чем нам жалеть? Нам надо принять ее – надо постараться вместить в нее свою душу, свою любовь. Ибо это единственное место для них. Известное нам. Это наш дом. Наш единственный настоящий дом.
И тебе спасибо. Я сейчас допью свой кофе, можешь уже рассчитать меня. Спасибо за твой однодневный приют – мне пора уезжать. Я не стал и не стану твоей судьбой, но она точно есть, и, может быть, кто-то дальше? Кто-то, кто дальше? Кто-то, кто приедет после меня? Моя жизнь сложна и сложена, слишком многие города стали ее частью, и мне уже их не выкинуть из своего сердца – никак. Впрочем, и тебя уже не выкинуть.
Пора домой.
Человеческая жизнь
Мы, люди, все теряем, что дается нам, все и всех – ежедневно и неминуемо. Теряем мечты, теряем время, часы, дни, недели, месяцы, годы, теряем тех, кто нам стал хоть на мгновение близок.
Все и всех теряем – словно ничего и не было в нашей жизни, словно ничто и не принадлежало нам, все лишь пронеслось мимо, мы лишь наблюдатели, но никогда в действительности не обладали ничем.
Мы словно непутевые дети – все, что попадает нам в руки, все рано или поздно ломается или пропадает – ничего уже не найти.