Мысли
Шрифт:
После смерти отца Марико окончательно замкнулась в себе, скрывая боль одиночества так же, как прятала от миссис Дэвис свои стихи. Джону нравилось читать их, он даже изучил ради этого несколько книг о поэтике и стихосложении, многое из них пересказал дочери и часто давал дельные советы. Но миссис Дэвис считала поэзию пустой тратой времени, и от неё девочка пряталась.
Сегодня же Марико было не до стихов. Погасив свет, как требовала миссис Дэвис, в одиннадцать вечера, она легла, но подушка жгла лицо, волосы душили, обвиваясь вокруг шеи, тишина угнетала. Электронные часы на столе показывали 23:25.
– Нет, нет!
Она затрясла головой, сжимая виски тонкими пальцами, но комната расплывалась в белёсом тумане, колыхаясь маревом миража. Перед глазами снова встала ночная улица, на этот раз - ярко освещённая, с высокими вычурными оградами. Марико зажмурилась, но видение не исчезло, завладев её сознанием.
Там, вдоль оград, бежала девушка, одетая в легкий молодёжный сарафан. Марико почувствовала, что слегка задыхается, будто это она сама догоняет незнакомку, которая, услышав шаги совсем близко, затравленно обернулась. Побелевшее юное личико скривилось почти в детской гримаске испуга, в огромных синих глазах стояли слёзы, тёмные волосы упали на влажный лоб... Ей было не больше пятнадцати...
Внезапно странная, чуждая всей её натуре злоба охватила Марико, и она тихо застонала. Это было не её чувство!
– Я не хочу!..
– выговорила Марико умоляюще.
В следующее мгновение она увидела, как огромная мужская рука протянулась к убегающей девочке и, схватив за волосы, рванула к себе. Девочка взвизгнула, и её вопль слился с криком Марико, вне себя вскочившей с кровати, сжимая руками готовую взорваться от боли и ужаса голову.
Миссис Дэвис, разбуженная криком, вбежала в комнату и, включив свет, нашла Марико без чувств на полу.
Очнувшись через пару минут в своей постели, Марико посмотрела на мать огромными перепуганными глазами и прошептала:
– Я снова видела это!..
– Ничего, дорогая, успокойся, - произнесла миссис Дэвис неожиданно дрогнувшим голосом.
– Всё уже прошло. Завтра мы сходим к врачу, а сейчас тебе нужно уснуть.
– К врачу?
– удивилась Марико.
– Но я не больна, мама...
– Тише, тише, деточка. Всё будет хорошо. Постарайся уснуть.
Ошеломлённая столь непривычным, почти ласковым тоном, Марико не нашлась, что ответить.
Миссис Дэвис погасила свет и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. "Она обращается со мной, как с сумасшедшей! Может я и правда?.. Но это слишком подробно для галлюцинации!
– подумала Марико, зажмуриваясь.
Слёзы всё равно потекли по щекам от другой горькой мысли: "Так вот что нужно, чтобы она стала хотя бы приблизительно нежной!.."
– - Глава 2
"Доктор Рональд Мейски. Психиатр", - гласила табличка на двери. Марико снова прикусила губу, чтобы не позволить себе разрыдаться, входя в кабинет.
– Здравствуй, Рон. Я рада видеть тебя.
Миссис Дэвис протянула руку, и доктор Мейски церемонно поцеловал сухие пальцы, отвечая:
– Я тоже рад видеть тебя, Гвен. Здравствуйте, юная леди.
Девушка посмотрела на него огромными отчаянными глазами и промолчала, боясь разреветься.
– Марико, с каких пор ты так невежлива?
– возмутилась миссис Дэвис.
– Рон, с ней творится что-то невообразимое. Ты, конечно, слышал об этом убийстве дочки Холлиса. Так вот, Марико твердит, будто видела эту девицу в тот самый вечер!
– Это правда?
– обратился доктор Мейски к девушке.
Марико снова посмотрела на него. Высокий, сухопарый, почти совсем седой мужчина, блёклые, глубоко и близко посаженные серые глаза смотрят на неё холодно и безучастно. "Если я расскажу правду, он тоже решит, что я сошла с ума! Причём, сделает это вполне профессионально... Ну почему это происходит именно со мной?!" - в отчаянии подумала девушка и ответила тихо:
– Мне приснился сон, в котором была девушка, очень похожая на Мэри Холлис.
– Марико, ты же убеждала меня, что не спала!
– вскинулась миссис Дэвис.
– Просто сон был очень реальный...
– ещё тише проговорила Марико.
– А вчера? Ты сказала, что снова видел "это". Что ты видела?
– настойчиво допрашивала миссис Гвен.
– Просто плохой сон, - почти прошептала девушка.
– Ты можешь его рассказать?
– подключился к допросу доктор Мейски.
– Зачем?
– подняла глаза Марико, успевшая почему-то подумать: до чего же он некрасив! Или, точнее, зауряден. Взгляд, черты лица, серый костюм... Впрочем, папа тоже носил такой, но на нём он почему-то выглядел совсем по-другому, почти как вторая кожа. А на мейски пиджак висит мешком...
– Прекрати задавать дурацкие вопросы!
– снова резко одернула её миссис Дэвис.
– У тебя что, язык отсохнет, если ты расскажешь?
Девушка прерывисто вздохнула, пытаясь успокоиться, и вдруг, неожиданно даже для себя, сказала:
– Я не хочу.
– Что?!
– взвилась миссис Дэвис.
– Это что ещё за упрямство?!
Марико затравленно посмотрела на доктора Мейски, но вдруг заметила, что он делает записи в карточке другого больного и почти не слушает их, только изредка поглядывает на Гвен так странно, будто думает о своём и чего-то ждет, причём ждёт очень нетерпеливо; похоже, только вежливость удерживала доктора от того, чтобы прервать скучный ему разговор...
– Я не хочу рассказывать, - повторила она увереннее.
– Гвен, не настаивай, - почти с благодарностью во взгляде, обращённом к Марико, произнёс доктор Мейски, не оборачиваясь к Гвен.
– Это не так уж и важно.
– Не важно?!
– воскликнула миссис Дэвис.
– А то, что она после этих своих снов кричит на весь дом и падает в обмороки - это нормально? Рон, я хочу, нет, я настаиваю, чтобы ты занялся ею как следует!
– Пока я не вижу в этом необходимости, - на удивление безучастно ответил доктор Мейски, и Марико совсем перестала его бояться: у него свой интерес в этой встрече, от этого противно, отвратительно, но - уже не страшно...
– Пусть попьёт какое-нибудь лёгкое успокоительное.