Мысли
Шрифт:
– Послушай, Рональд, ты никак не поймёшь...
– миссис Дэвис, не договорив, вдруг обернулась к девушке.
– Марико, выйди и жди меня в холле.
Она тут же поднялась и с облегчением покинула ненавистный кабинет. Пусть делают, что хотят! Лишь бы оказаться сейчас подальше от их гадко-слащавых взглядов...
В холле на столе охранника работал переносной телевизор, и девушка, заметив, что идут новости, остановилась.
– Вчера вечером было совершено ещё одно, беспрецедентное по своей наглости и жестокости убийство! В одном из самых престижных и наиболее охраняемых районов, неподалёку от особняка Джемисонов, - сообщил
Марико стояла, будто окаменев, и заворожённо смотрела на фото в углу экрана. Охранник, заметив ошеломленное и напуганное лицо девушки, произнес:
– Вот ведь ужас, правда, мисс? Вам стоит послушаться и быть осторожнее по вечерам...
Он говорил что-то ещё, но Марико, не слыша, глядела на убитую девушку. Тёмные волосы, упавшие на испуганное полудетское лицо... Залитый кровью цветастый сарафан... Мир вокруг снова закачался. Марико закрыла лицо руками, едва сдерживая рыдания, и выбежала на улицу, прямо под ливень.
Дома миссис Дэвис попыталась устроить скандал, но Марико, по давно выработавшейся привычке, рассеянно слушала её гневную и почти на треть непечатную речь о вреде упрямства и пользе послушания. С каждым днём Гвен позволяла себе всё большую грубость... И теперь, пожалуй, впервые в жизни, в душе девушки поднялась яростная волна протеста. Жаль только, что прямо сейчас не было сил бороться за себя, и Марико лишь продолжала молчать. Единственное, чего ей больше всего на свете хотелось в данный момент, - это закрыться в своей комнате, подальше от гневного, почти ненавидящего взгляда миссис Дэвис, взять какую-нибудь книгу и не думать больше ни об этих кошмарных видениях, ни о Рональде Мейски, ни о матери, нервно курящей одну сигарету за другой.
Вечером, забравшись в постель, Марико с ужасом ждала половины двенадцатого, не сводя взгляда с часов и умоляя неизвестно кого (псевдорелигиозность миссис Дэвис не способствовала возникновению у окружающих нормальной христианской веры), чтобы не повторялся весь этот кошмар. Мигающие цифры, сменяя друг друга, миновали роковые 23:30, и девушка, облегчённо вздохнув, смогла наконец заснуть.
Следующие два дня прошли в обстановке угрожающего молчания со стороны миссис Дэвис, ходившей по дому с видом оскорблённой в лучших чувствах праведности, раздражённо швыряя всё, за что бы ни бралась, и погружая гостиную в клубы сигаретного дыма. Марико же, против обыкновения, не стремилась к примирению. Она, кажется, даже не замечала настроения матери, погружённая в свои мысли.
Марико чувствовала острую необходимость рассказать обо всём кому-то, кто выслушал бы её и либо поверил, либо доказал, что она действительно сошла с ума...
Увидев в новостях агента ФБР, занимающегося расследованием убийств Мэри и Сары, девушка почему-то вдруг подумала: "Вот, если бы с ним поговорить!.." Здравый смысл тут же заявил, что это глупость, и в ФБР никто не станет слушать весь этот бред. Тем не менее, что-то в лице молодого агента убеждало девушку, что, может быть, стоит попытаться...
Наконец, после долгих терзаний, Марико решила: "Если, не дай Бог, это ещё раз повторится - поеду к агенту де Линту".
Третье видение не заставило себя ждать. На этот раз всё было ещё страшнее. Ощущение того, что сознание перенеслось в какое-то другое тело, живущее по собственным, не имеющим никакого отношения к Марико, законам, было оглушающе ярким. Она сама бежала за девушкой - смуглой и плотной латиноамериканкой!
Марико попыталась воспротивиться чужой силе, поработившей её мозг, но неожиданно в голове раздался низкий и неописуемо хриплый, будто вороний, голос, приказавший: "Уймись!"
Марико расширенными от ужаса глазами наблюдала, как она догоняет очередную жертву. Девушка на бегу отшвырнула мешавшую ей сумку, но вдруг споткнулась обо что-то и упала. Она склонилась над незнакомкой, и в огромной руке сверкнуло что-то остро заточенное.
– Нет! Пожалуйста, нет!
– услышала Марико рыдающий голос смуглокожей девушки, произносившей слова с сильным акцентом.
Наклонившись над ней, Марико заглянула в удлинённые чёрные глаза, полные слёз и отчаяния загнанного зверя. Острая сталь скользнула по гладкой коже смуглого лица, оставив алый след, расплывшийся горячим ручейком.
Марико попыталась закричать вместе с истекающей кровью девушкой, но будто чьи-то железные пальцы сдавили горло, и она услышала только смех - нечеловечески хриплый, размноженный эхом тёмной улицы...
...Неожиданно вспыхнувший свет болезненно резко вернул девушку в спальню.
– В чём дело, Марико? Почему ты так громко смеёшься?!
Миссис Дэвис глядела на неё с испугом и недоумением. Девушка посмотрела на своё отражение в зеркале: мертвенно бледное лицо, лихорадочно блестящие глаза и, контрастом, ярко-алые губы, искривлённые в жуткой усмешке...
Всхлипнув, Марико закрыла лицо руками и медленно осела на пол, вся дрожа и задыхаясь от невыносимой боли в висках.
– Выключите, пожалуйста, свет, - попросила девушка через силу.
– Что с тобой?
– снова спросила миссис Дэвис, не решаясь, впрочем, подойти.
– Тебе плохо?
Не слыша собственного голоса, тонущего в жутких приступах боли, Марико выговорила:
– Мне приснился плохой сон. Со мной всё в порядке, мама. Пожалуйста, выключите свет и ложитесь спать.
Миссис Дэвис неожиданно покорно погасила люстру и вышла.
С трудом поднявшись, девушка добрела до кровати и упала на подушку, провалившись в полусон-полуобморок...
За завтраком Марико молчала, игнорируя вопросительные и изучающие взгляды Гвен, и, покончив с мытьём посуды, ушла к себе, а через несколько минут вышла, одетая в светло-жёлтое пастельного тона платье простого фасона, с расклешённой юбкой почти до середины икры (яркие цвета и длина даже до колен считались неприличными и были категорически запрещены в её гардеробе). В руках девушка держала пакет с несколькими книгами и на вопрос миссис Дэвис ответила, не поднимая глаз, что идёт в библиотеку. Впрочем, она редко выдерживала взгляд приёмной матери, и Гвен не заподозрила лжи, хотя и прочла нравоучительную лекцию о легкомысленном отношении к здоровью. Девушка молча вышла из дома и направилась к автобусной остановке, но поехала не в библиотеку.