Мытарь
Шрифт:
В пакете оказались нужного размера плотные штаны, майка, теплая рубаха в сине-серую клетку, носки и бритвенный станок. Андрей выпотрошил пакет прямо в не заправленную кровать, с довольной рожей перебирая приобретенное богатство. Если при этом учесть, что из его старых вещей в комнате остались лишь вымытые ботинки, шапка, перчатки, платок, бумажник и полицейский значок.
Быстро приложив на себя новую одежду и оставшись весьма доволен, подхватив бритву и майку, Андрей, радостно бурча под нос и напрочь позабыв о грядущих неприятностях, незамедлительно направился в ванную, уже через минуту увлеченно покрывая себя пеной по самые
Крики? Андрей замер, так и не донеся руку с бритвой до щеки. Показалось? Снова крики, мужские, едва слышные. Андрей отложил станок на полочку под зеркалом и вышел в комнату. Точно кричат, за окном во дворе. Отбросив штору, он приник к стеклу.
Его окно выходило на запад, во внутренний двор, притаившийся меж блоками особняка немного левее фонтана и балкона, мимо которого он вчера ночью поднялся на крышу. Внизу, на залитой бетоном небольшой площадке, окруженной низкими полысевшими кустами, сейчас было полно людей. И Андрей вздрогнул, отшатываясь от окна.
Шестеро военных, в уже так хорошо знакомой Андрею пятнистой зеленой форме, выволакивали во дворик троих мужчин, одного в годах и двоих почти юношей – парней лет двадцати, одетых в грязные, давно заношенные ватные куртки. Деревенские кричали, матерились и просили их пощадить. Андрей медленно проглотил комок и облизнул губы, не замечая горького вкуса пены.
Солдаты подтащили упирающихся мужиков к прочным, утопленным в бетон деревянным конструкциям и пристегнули ремнями, практически распяв их на балках спинами к дому. Кроме пристегнутых и солдат, на площадке присутствовали несколько запомненных Андреем на вечере мужчин и трое охранников. Кутаясь от утренней прохлады в длинные пуховики, гости Воротова негромко переговаривались, курили и попивали разливаемый слугой из термоса дымящийся напиток.
Раздались новые голоса, и на площадке появился сам хозяин дома, одетый лишь в свитер, спортивные штаны и вязаную шапочку. За Воротовым пришли двое – Станислав, его персональный охранник (скорее всего именно тот киборг, о котором говорил Гонзо), и... Андрей сжал кулаки, тысячекратно проклиная себя за тугодумие и излишнюю самоуверенность.
Звонко отпечатывая шаг по бетону, за Воротовым шел капитан Шелест, позу и походку которого, как это вдруг понял Андрей, забыть будет очень трудно. Они подошли к группе беседующих мужчин, Воротов осмотрел распятых на конструкциях и небрежно кивнул Шелесту. Тот что-то скомандовал солдатам, и внезапно у троих из них в руках появились сверкающие проплетенной железной нитью гибкие, словно живые, кнуты. Андрей почувствовал, что в комнате стадо очень и очень холодно.
Негнущейся рукой он на ощупь нашарил на спинке кровати полотенце и быстро оттер мешающую дышать пену. Солдаты, вооруженные кнутами, заняли позиции за спинами приговоренных. Шелест медленно качался на каблуках. Воротов подошел к распятым и начал что-то говорить.
Андрей торопливо щелкнул шпингалетом и рванул створку окна, припадая к решетке. В комнату ворвался зябкий осенний ветер, стоны мужиков и слова Воротова.
– Кипелов Станислав, Кипелов Павел и Попов Данил, – негромко начал он, обращаясь к спинам деревенских, – пойманные на месте преступления при попытке похищения частной собственности, а также попытке перепродажи ее посторонним лицам из другой деревни,
Андрей закрыл глаза. Он наказывает собственных крепостных. Вершит собственный суд! Деревня Карасево, отлично из этого окна видная, теперь представала перед Андреем совершенно в другом свете. Солдаты вложили в зубы приговоренным деревянные палочки, сдернули с них одежду. Шелест отдал приказ и начал считать.
Ладный свист трех змей и общий стон. Звук лопающейся плоти. Снова. Снова. Андрей изо всех сил вцепился в раму, готовый немедленно захлопнуть ее, как вдруг замер. Слева и наверху, на балкончике четвертого этажа стояла она.
Сейчас она была, конечно, не в золоте. Простая шерстяная юбка и просторный свитер с капюшоном, при распущенных волосах, но в этой одежде она показалась Андрею едва ли не еще прекраснее. Он снова приник к решетке и внимательно вгляделся в девушку. Вцепившись в перила балкона так, что побелели кончики пальцев, она с закрытыми глазами и опущенной головой слушала происходящее внизу, вздрагивая при каждом ударе, как будто били ее саму. Из-под плотно сжатых век текли слезы. Она постояла еще несколько секунд, повернулась к двери, открывая глаза, и снова столкнулась взглядом с Андреем. Всего на миг. Замерла, глядя на полицейского сверху вниз, и тот отшатнулся в комнату, не в силах выдерживать этот жгучий, полный слез взгляд. Андрей захлопнул окно.
– Ах ты, чтоб тебя так пришпилило, – заверещал белый комок, едва успевший провалиться в комнату через схлопываемые створки, – подождать не мог еще секунду!
Гонзо совершил бессмысленный круг по комнате и шустро взгромоздился поверх раскиданной на кровати одежды. Андрей, еще не до конца отошедший от очередной встречи взглядов, медленно обернулся к киборгу:
– Гонзо?
– Нет, президент Аляски!
Андрей бросился к кровати, подхватывая крысу на руки:
– Чертяка, как же я рад тебя видеть!
– Спокойно-спокойно, целоваться не станем, ты весь в чем-то белом. – Гонзо демонстративно отвернул мордочку, вытягивая вперед переднюю лапку с растопыренными пальчиками. – Давай поближе к делу.
Андрей кивнул, опуская киборга на кровать:
– Нас не слушают?
– Все чисто. Итак, после твоего невероятно интеллектуального решения сдаться людям Воротова я спрятался в бездонных безднах этого дома и всю ночь собирал информацию. Готов поделиться, но сначала ты.
– А что я? – Андрей увалился на кровать, сдвигая одежду в сторону. – Спустился, ноутбук пока не нашли, немного помяли тело. Потом представили гостям...
– Это я видел.
– ...потом провели сюда, накормили, переодели, как видишь, дали горячей воды и бритву. Воротов был сама любезность, показывал коллекции оружия и сказал, что общение переносится на завтра... То есть уже на сегодня. Вот и все, собственно.
– Негусто, негусто, – потянул Гонзо, – отсыпаться да брюхо отъедать, пока напарник вкалывает.
Стоны за окном утихли, но Шелест продолжал считать. Зачинщик, скорее всего уже потерявший сознание, получал остатки своего приговора.