Мю Цефея. Только для взрослых
Шрифт:
Лилли наконец подняла глаза, коснулась пальцами его щек, будто проверяя, не исчезнет ли он от прикосновений:
— Как же хорошо… Как хорошо, что ты снова со мной.
Пожалуйста, не приезжай… Приезжай, приезжай, приезжай!
Он же всегда чувствовал, что это «не» никогда не следовало читать. И никогда им не следовало разлучаться.
— Мне так стыдно, — тихо говорила она, не посылая слова ему, а роняя их в чашку с мятным чаем. Там они таяли
— Лилли, не надо…
— Надо! — Ее голос вдруг взвился. — Видишь, до чего я опустилась? Всё пошло наперекосяк, с самого начала. Я ведь пробовала сделать всё правильно, я… Не сразу сдалась, я пыталась! Сначала…
Щеки и шея Лилли вспыхивали, пальцы стирали в труху салфетку, но сквозь унижение она все равно пыталась рассказать ему. Рейн остановил. Он ей не отец и не муж, да и что нового сестра могла ему рассказать? Рейн сам видел и пробовал — может, и не всё, но достаточно. Он даже не стал ее спрашивать, зачем лгала в письмах, все равно она бы не смогла ответить, чьи чувства оберегала больше: его или свои.
— Почему ты перестала писать? — вместо этого спросил Рейн.
— Потому что в какой-то момент лжи стало слишком много, а мне было слишком плохо, чтобы улыбаться даже в письме.
— Надо было вернуться домой…
— А есть разница, где позориться? Тут или там… Нет, Рейн, здесь был хоть какой-то шанс, что все изменится к лучшему. Черт, кого я обманываю, да?
Куда бы завел ее сегодняшний срыв? Почему-то Рейн знал, что вряд ли домой. Может быть, судьба все же есть, раз он нашел сестру именно сейчас?
— Изменилось бы, обязательно, — соврал он, зато дальше была чистая правда: — Но теперь это неважно, я же здесь.
— Ты хочешь увезти меня? — спросила Лилли без намека на протест. Будто бы даже с надеждой.
— Если захочешь, но… Тебе больше не обязательно работать в «Кошке»…
— Я не трахалась там ни с кем! — вдруг вскинулась она и так пронзительно посмотрела на Рейна, будто его доверие к ее словам сейчас было важней всего на свете. — Только танцевала!
Из-за всего случившегося он еще не успел подумать ни о чем таком, но почему-то после ее слов испытал облегчение.
— Я верю, Лилли, конечно, верю. Но я просто хотел сказать, мы же теперь вместе, можем попробоваться туда, где отказывают одиночкам. Я снимаю квартиру с двумя хорошими девушками, думаю, они не будут против, если ты переберешься ко мне. Все наладится, вот увидишь!
И Лилли улыбнулась, становясь почти прежней. А потом нашла под столом его пальцы и вцепилась в них изо всех сил.
— Рейн… Боже мой, Рейн, как мы могли разлучиться? Больше никогда…
Конечно, Лилли, больше никогда.
Комната была мала даже для одного. Жить в ней вдвоем — равносильно попытке слона протиснуться в мышиную нору. У Мэй и Джун получалось без труда, но им-то не нужно было спать отдельно и куда-то девать себя, пока
Лилли шуршала тканью за его спиной, а Рейн сосредоточил взгляд на маленьком столике с двумя чашками и пластиковой тарелкой, на которой одиноко лежала последняя печенька. Никто из них не решался ее съесть. Рейн невольно прислушивался к звукам позади, пытаясь угадать, какую именно деталь одежды Лилли надевает. Вот грубоватый шорох джинсов, лязганье пряжки ремня, а вот тихий щелчок застегивающихся крючочков — и он почувствовал, как краснеет. Сухое похрустывание блузки…
— Можешь повернуться. — Лилли погладила его плечо.
Она старалась казаться веселой и благодарной, хотя на деле-то его приезд мало что изменил, кроме разве что одиночества. Зато надежды и мечты лишил окончательно. Раньше сестра могла думать, что вдвоем-то бы они тут озолотились, но приходилось справляться одной. А теперь они были вдвоем, только вот денег едва ли прибавилось. Да, их брали на работу куда охотнее, чем бесполезных одиночек, но за танцы без эротики никто много не платил.
— Рейн, я не обижусь, если ты вернешься домой. Это не твоя мечта. Ты ведь приехал, чтобы меня найти? Вот, нашел. У меня все в порядке… А мучиться вместе ни к чему.
Ему вспомнились последние слова, которые она сказала в кафе. «Больше никогда». Никогда не разлучаться. Неужели всего какой-то месяц заставил ее забыть? Или сестра просто боялась стать обузой?
— Не говори ерунды. И вообще все не так уж и плохо, верно? Жить есть где, дело — любимое. Мы вместе. Если я и решу уехать, то только с тобой.
— Может, уже и стоило бы… — Лилли забрала с пластиковой тарелки последнее печенье и, отломив половину, вложила вторую Рейну в ладонь. — Нет, правда, это мало похоже на мечту. Это вообще… похоже на черт знает что. Раньше я еще старалась, надеялась, а сейчас… Ничего не меняется, и я уже не вижу, как могло бы измениться. Мне стало казаться, что мы просто не подходим этому городу. Вот и всё, просто не подходим.
И что тут ответить? Он и сам видел, что перспектива у них только одна, но никто из них не пытался ее обсуждать.
— Эй, котятки! — заголосила из коридора Мэй. — Кому, кому клевых новостей?
Рейн и Лилли выглянули из дверей. С тех пор как они стали жить вдвоем, Мэй перестала без спросу вваливаться к ним в комнату.
— Смотрите, смотрите, — голосом бывалого шпрехшталмейстера объявила она, — во всех кубах города! Сестры Чэнь, та-дам!
— Что, серьезно?
— Еще как! Не зря мы долбаных три месяца топтали пол «Часа близнецов». Наверное, мы их просто задолбали.
Мэй расхохоталась. Рейн почему-то думал, что тем, кто не попал на прослушивание в первую пару недель, уже ничего не светит. Свои умозаключения он, конечно, дальше головы не выпускал, чтобы не огорчать девчонок, а вот как оно вышло… И радостно за них, и совсем каплю завидно. По тону, которым близняшек поздравляла Лилли, Рейн понял, что и она чувствует то же самое. Наверное, даже сильней, ведь ее мечта сбылась у кого-то другого.