Мю Цефея. Только для взрослых
Шрифт:
Осьминоги-аргонавты из Тихого океана во время секса отстреливают член — и он потом одинокой спермоторпедой плавает по морю в поисках готовых к совокуплению самочек. Момотаро, к счастью, позаимствовал у головоногих только способ передвижения. Когда стенки влагалища сжали его каменный член особенно настойчиво, пришелец выстрелил в девушку всем, что сумел накопить, и вылетел из нее на мощной реактивной струе — да так, что врезался в противоположную стенку и больно ударился головой.
Тут-то в его сознании и промелькнул странный набор цифр.
— 28.71.99.170! Записывай
— Что это? — удивилась Мэри. — Не IP-адрес же. Ну серьезно.
Всю правду раскрыл довольно скалящийся доктор Стирлинг в белом халате.
— 28 и 71 — это, очевидно, никель и лютеций. Математика и физика — два языка, которые никак не зависят ни от культуры, ни от цивилизации, ни от планеты. Число протонов в ядре химического элемента — это вам не курс доллара к евро! Моя версия подтверждается очень просто — сплавом, из которого была изготовлена люлька. Это, если угодно, вторая координата кода по методу расшифровки Лю Цысиня, — объяснил научный директор Базы-51.
— А другие два числа? — спросила Мэри.
— Дальше работает математика на уровне тупых задачек из фейсбука. Ведь 99 — это 71 плюс 28, а 170 — это 99 плюс 71. Я думаю, это намек на то, как проще всего получать новые, более сложные химические элементы. Серьезно, мы это уже умеем делать. Просто берем два элемента попроще, сталкиваем их атомы в циклотроне и надеемся на то, что получится что-то более сложное новое и проживет достаточно долго для регистрации приборами.
— И что это значит?
— Это значит, что нам нужно взять лютеций и эйнштейний — элемент номер 99 — и получить элемент под номером 170, о котором мы абсолютно ничего не знаем. Но для соплеменников Момотаро он отчего-то очень важен. На нем код заканчивается. Современная наука только-только подобралась к элементу-122, но ничто не мешает попробовать сделать прыжок веры и провести эксперимент сразу с номером 170. Сильно подозреваю, что мы наткнемся на остров стабильности периодической таблицы. То есть элемент-170 окажется достаточно долгоживущим, чтобы его можно было использовать как невероятно эффективное топливо!
— Для летающих тарелок!
— Да, для космических кораблей. Возможно, даже межзвездных! Еще есть вопросы?
Мэри огляделась вокруг, прошептала доктору Стирлингу что-то совершенно на ушко, и он немедленно — и громко — ответил:
— Этот биологический орган используется для забора образцов ДНК. Но к задаче, поставленной президентом, это не относится! Фокусируйтесь на работе!
Так Момотаро получил в полное распоряжение настоящий циклотрон, вагон лютеция, мисочку эйнштейния (все, что смогла произвести лаборатория в Ливерморе) и высокомотивированного доктора Стирлинга. Обычно поиск новых элементов длится годами, но ученый быстро понял: Момотаро может интуитивно выставлять правильные настройки на приборах и получать на выходе аккуратные стабильные атомы. А Нобелевская премия все равно достанется научному директору! Профит!
— Это просто магия какая-то! — восклицал Стирлинг, изучая пробы элемента-170, который решил
Тем временем пришелец работал в лаборатории по двенадцать часов в день и вел себя даже не столько как ученый, сколько как писатель в состоянии потока. Он без устали придумывал магнитные ловушки для гринманиума и просчитывал ребра жесткости из лютеция, рисовал карандашом в блокнотах блок-схемы логических сопроцессоров и настаивал на том, чтобы лично втыкать каждый кабель-папу в розетку-маму. Момотаро понятия не имел, откуда что берется, но после каждого сеанса в депривационной камере в нем поднималось все, что было способно подняться. Глаза боялись, мозг плавал в прострации, а руки — руки делали!
И месяца не прошло, как из трех тонн лютеция и каннибализированных запчастей с «Авроры» простой американский алиен Момотаро собрал нечто, перед чем любой уважающий себя уфолог пал бы ниц. Это было похоже на НЛО, пахло как НЛО и разве что только не летало, как НЛО, — сначала топливную камеру надо было заполнить гринманиумом доверху.
Однако по вечерам Момотаро смотрел исключительно новости. Вот разгоряченный генерал Мандингу дает интервью RT рядом с поваленным крестом белоснежного дворца Яволоха. В углу кадра веселые чернокожие призывники, отложив автоматы в сторону, брызгают друг в друга водичкой из фонтана.
— Даже в худшие дни французской колонизации оккупанты не трогали наше национальное достояние!
А вот CNN дает слово диссиденту с Мадагаскара, который пострадал еще при режиме Марка Равалумананы.
— Нам нужны справедливый суд, честные выборы и достойные пенсии!
А вот корреспондент Anna News на разбомбленной площади в Антананариву: обожженные стволы пальм, разбросанная брусчатка и небрежно прикрытые брезентом тела — мужские, женские, детские.
— Если страна, выбирая между войной и позором, выбирает позор, она получает и войну, и позор.
В сотне миль от побережья Шестой флот и Средиземноморская эскадра медленно кружили в танце — то сближались почти до навала, то расходились и заполняли эфир горячими обвинениями, а то уходили на бункеровку топливом. Россия никак не желала ввязываться в горячую войну на Мадагаскаре, но тайком вывозила контрабандный лютеций на подводных лодках. В стране-конкуренте никто — по данным ЦРУ — еще не знал, как на самом деле надо использовать металл, но на всякий случай его накапливали тоннами.
— Мэри, а кто убил всех этих людей? — спросил Момотаро. — Или это все не по-настоящему?
— И да, и нет одновременно. Эти кадры с трупами я вижу в десятый уже раз. В прошлом году ими иллюстрировали обратный геноцид рохинджа в Индии, в позапрошлом — случайную вспышку Эболы в трущобах Луизианы. Пухлый диссидент живет в Нью-Йорке лет двадцать, владеет респектабельным магазином органических фруктов, родной язык почти забыл. Крест на дворце упал после землетрясения на семь баллов в прошлом апреле. До сих пор не нашли мастеров починить. Война же!
— Мэри, а что будет, когда я дострою тарелку? Ее отправят сражаться с русскими?