Мюнхэ. История Сербии / история «Хостела»
Шрифт:
Милош Теодорович был похож на Карагеоргия в том смысле, что тоже был готов на жертвы. Был весьма храбрым, отчаянным, смелым, дерзким – сербы очень уж уважают эти качества. Мало кто знает, но именно он придумал здороваться тремя перстами – как теперь делает и стар и млад. Но именно на этом сходство их с Георгием и заканчивалось. Невысокий, коренастый, с сверкающими исподлобья зелеными глазами, он не походил на такого храброго предводителя лесных восстаний, каким был Карагеоргий. В лице его читалось вместе с храбростью умение если нужно и предать кого-то. Скажем, если это коснется его кармана.
Когда я говорила об этом Георгию, он мне не верил.
–Что ты здесь делаешь?
–Могу то же самое спросить у тебя. Сербы не уходят из своих домов по своей воле…
–Уж не хочешь ли ты мне сказать, что твои друзья – дахи – и тебя выгнали?
–Они мне не друзья, и ты об этом знаешь.
–Ну как же! Все вы, богатеи, заодно, готовы стелиться перед иноземными захватчиками. Ты-то чем лучше?
Милан напрягся. Глаза его сверкнули злобой.
–Известно ли тебе, сын пастуха, что дахи убивали сегодня наиболее богатых и знатных сербов? Именно они представляют и всегда представляли для турок наибольшую опасность. Мы, а не вы, пастухи да золотари! Кого вы поведете за собой? Никого. А вот договориться с вами проще простого, дал бутылку, вы и продали себя, жену да соседа. Разве не так?
–Не так! Мы любим свою Сербию, а вы – свое золото…
В склоку тогда вмешался Карагеоргий.
–Самое время ссориться, братья. Туркам только того и надо.
–Мой брат несправедливо обвиняет меня, – первым выкрикнул Милош.
–И ты требуешь справедливости?
Тот утвердительно кивнул. Карагеоргий был жесток со всеми, этого требовало время, и поэтому сейчас не сделал исключения:
–Тогда оба убейте себя! Здесь собрались только те, кому Сербия дороже жизни и уж тем более – доброго имени! Если намерены так и дальше продолжать, лучше возвращайтесь в пашалык, мне троянские кони без надобности!..
Властность и авторитет Карагеоргия тогда взяли верх. Братья действительно примирились на некоторое время. Но тогда я посмотрела на Милоша и обратила внимание на его взгляд. Он словно змея затаился, словно ждал чего-то.
Потом было восстание – и каждый из братьев проявил недюжинную храбрость в битвах при Пожареваце и Белграде, заслужив любовь и доверие Карагеоргия, но поодиночке. Их все так же сложно было увидеть вместе, а, встретившись, они старались не смотреть друг на друга.
К моменту окончания восстания Милош женился на простой крестьянской девушке Любице Вукоманович.
Меня занимало в ней то, что она всем и вся давала характеристики. «Этот подлец, тот пьяница, а вот он – неплохой человек». Забавно было, как она, зная все про всех, раскидывает людей словно грибы по корзинам и каждому предрекает будущее. Вот только на мой вопрос обо мне отвечала она уклончиво и непонятно, наверное, боясь обидеть.
–Ты настоящая. Твоему Георгию нужна такая. Добрая, чистая, светлая. И не меняешься с годами – что бы ни происходило в твоей жизни. Какой была в юности – осталась и теперь. И правильно. Да будет так во веки веков!
–Что же тебе мешает стать такой? Ведь это заложено в каждой женщине? – спрашивала я.
–То-то и оно, что мешает. Если бы не я, мой неотесанный чурбан так и пас бы свиней. Я в свое время настояла на том, чтобы он пошел работать к брату, оставив глупую деревенскую гордость – тогда мы еще только познакомились. Потом, когда начали встречаться, Карагеоргий возглавил движение в Орашаце. Мой сначала не хотел идти, а потом хотел вернуться – опять, видите ли, из-за брата. Ни в один бой бы не пошел, если бы не толкала его в спину поленом…
Я рассмеялась.
–Твой муж – храбрый воин…
–Таким как мой муж, – говорила Любица, – чтобы быть храбрыми воинами, нужно постоянно на кого-то смотреть. В поле он смотрел на Георгия, дома смотрит на меня. А перестанешь с ним воевать – и он в плен сдастся.
Несмотря на эти мои характеристики, Георгий был с ним дружен. Приблизил его к себе, а летом 1812 года послал в Стамбул с небольшой торговой миссией. По приезду оттуда мы встретились с Любицей. Она была взволнована.
–У Милоша есть друзья среди богатых и знатных турок, и в эту нашу поездку он говорил с ними…
–Ну и что?
–Они говорят, будто Наполеон собирается напасть на Россию, а турецкий султан разорвал с ним отношения.
–И что это значит?
–Ты правда не понимаешь?
–Нет.
–Пять лет назад Карагеоргия защитили русские – и только потому, что султан был дружен с французами, они были заодно. А теперь нет. И если войско Наполеона ударит по России, она волей-неволей начнет искать союзников, в том числе и здесь, где столько выходов к морю…
Мудрость Любицы меня поразила. Я не дошла бы до всех эти выводов, даже если бы от этого зависела моя жизнь.
–И ты думаешь, что им понадобятся турки?
–Им понадобится тот, кто сильнее и чья армия больше. А это турки.
–Они продадут нас ради турок?
–Нет, ради победы над Наполеоном. Султан прекрасно понимает, что это единственный способ возвратить власть над сербами. Хитрый турок, все они хитрые. Сегодня ты их враг, а завтра – незаметно для себя – уже друг. Наполеон ему больше не интересен, его вотчина – центр Европы. А вот у нас он всю жизнь чувствовал себя хозяином. Да и те, кто бежал из пашалыка – думаешь, говорят ему спасибо? А вот теперь скажут.