МЖ. Роман-жизнь от первого лица
Шрифт:
– Вечером встретимся. У меня дома. Я покажу материалы, которые удалось собрать на Струкова и его фонд, и ты сам решишь: действуешь один, действуешь со мной или, что тоже вероятно, вообще не действуешь.
– Ну, последнее вряд ли, и в ваш дом я тоже попасть не стремлюсь. О'кей. Я согласен встретиться. Где-нибудь вблизи отеля. И это мое окончательное решение. Я все сказал.
– Хорошо. Я буду стоять на этом месте в 21.00. Подойдешь ко мне, скажешь название ресторана. Я даю тебе право выбрать его самому. Я хочу, чтобы ты понял: я друг, а не помеха и тем более не имею ни малейшего злого умысла против тебя.
– Я все же останусь при своем мнении, но вас с удовольствием послушаю. До вечера.
– Да,
«Volvo», тихо урча мотором, тронулся с места, а я, увидев, что к стеклянному входу в отель подъехал велосипедист, поспешил туда.
Велосипедист оказался хозяином велосипедного магазинчика и приехал на одном из своих, как он выразился, «друзей». Это был велосипед из рассказа Зощенко, т. е. собранный из разных запчастей, и выглядел неважно, но стоило мне сесть на него и сделать небольшой круг, как я понял, что это тот случай, когда под неказистой внешностью скрываются исключительные возможности. Кто-то сделал этот велосипед «под себя», «довел» его, и доводка эта пришлась мне впору. Я отсчитал маленькому велосипедисту его деньги, и он, раскланиваясь, удалился. Помимо «Агрессора», а велосипед имел как раз такое вот «подходящее» название, мне был выдан здоровенный замок, которым нужно было приковывать велосипед к уличным столбикам и перилам, в целях его сохранности. Удивившись, что кто-то может украсть велосипед, я тем не менее приковал его к небольшой ограде возле тротуара и вернулся в номер, где принялся будить Клаудию с тем, чтобы она успела привести себя в порядок.
Делом это оказалось пропащим. Она совершенно не хотела вставать, а лишь мычала и зарывалась лицом в подушку. Наконец, после того, как я предпринял самое действенное средство – щекотание пяток, она вскочила и села на кровати. Ошалело водя глазами по сторонам, выстрелила в меня очередью вопросов:
– Боже мой, как же мне плохо. Я выгляжу ужасно? Зачем я столько пила? Проклятая водка. Как вы можете пить ее постоянно? Я сейчас умру. У тебя есть аспирин? Сколько времени?
– Без пяти минут четыре. Пора. Вставай, Клаудия. Тебя ждет твой русский мошенник. И тебе нельзя опаздывать.
– Марк, о чем ты говоришь! Я просто в шоке! Как я в таком состоянии заявлюсь к своему нанимателю? Ты чертов пьяница! Зачем ты так напоил меня, а? Я чувствую себя ужасно выше плеч и волшебно ниже пояса, но эти два состояния никак не могут уравновесить друг друга, и от этого мне кажется, что меня вдвое больше, то есть я раздвоилась, я, я… О! Как же болит голова! Дай мне зеркало, там в сумке. Боже мой! Это я? Дьявол! Это ужасно!
– Клаудия, успокойся. Я придумал, что мы сделаем. Все будет просто великолепно. Сейчас я дам тебе лекарство, и у нас есть еще двадцать минут. Этого достаточно для того, чтобы жизнь опять показалась тебе прекрасной и удивительной. И еще… Еще, мне необходимо будет обсудить с тобой один денежный вопрос.
– Марк, как бы мне ни было плохо, но своим последним предложением ты заинтриговал меня. Давай скорее свое лекарство, чтобы я наконец-то могла воспринимать мир адекватно, и рассказывай.
– Вот. Лучшее на свете лекарство. Помогает в ста процентах случаев. Называется opohmel. С русского языка не переводится. Запатентованное в России средство. Закрой глаза. Открой рот. Зажми нос двумя пальцами. Возьми в руку волшебную рюмку. Сделай один большой глоток. Вот так. Не кашляй! Не кашляй, я сказал! Сядь, выпрямив спину. Прими позу лотоса. О, милая. Я и не знал, что твой розовый лотос так красив. Позволь я наполню его влагой, и он вновь оживет и раскроется.
– Мы опоздаем. А наплевать.
– Тебе лучше?
– Мне очень хорошо. Мне очень хорошо с тобой. Мне никогда не было так хорошо раньше. Ты, ты словно знаешь, что мне нужно, чего я хочу. Ты словно
– Нет. Скорее, я сумеречный ангел Нимрадель. Спустился с неба с огненным мечом в одной руке и носовым платочком в другой.
– Почему с носовым платочком?
– Утешать женщин.
– А меч?
– Зарабатывать на хлеб насущный. Небесным хлебом мне питаться не позволено. Приходится вкушать земной. Когда-нибудь, когда я выполню все, что должен, я выкину свой огненный меч в самое глубокое море на Земле так, чтобы никто не нашел его, и вернусь на небо, но уже не ангелом сумерка, а белым облаком.
– Красиво. И непонятно. К чему ты клонишь? О чем ты хотел поговорить со мной?
– Я прилетел к тому же человеку, что и ты. Только он об этом не знает. Понимаешь?
– Нет. Я ничего не понимаю. Ты знаешь его? Он знает тебя? Что вообще происходит?
– Этот человек – вор. Он украл чужие деньги. Очень много денег. Меня послали вернуть их. И я их верну. Надеюсь, что ты мне поможешь.
– Марк, кто ты такой? Как ты собираешься возвращать деньги, которые украл мой клиент? При чем тут я? И, в конце концов, почему ты решил меня использовать? Неужели это простое совпадение?
– Нет. Это мое ангельское везение. Я встретил тебя тогда, когда был готов повернуть все вспять. Когда нерешительность овладела мной и я был на волосок от принятия решения вернуться обратно в Москву. Но что-то меня удержало, и я сел на наш самолет. Я называю его нашим потому, что там я встретил тебя и понял, что у меня все получится. Я хочу тебя использовать, как ключ от входной двери. Ты поможешь мне войти, а дальше уже моя забота. Я работаю за десять процентов от суммы возвращенных денег. И готов пожертвовать тебе треть этой суммы. Сколько он обещал тебе за работу?
– Двадцать тысяч евро. Подожди… Все это плохо укладывается у меня в голове. Допустим, что у тебя получится и ты добьешься своего. Я даже не хочу представлять себе, какими методами. Ты наемный убийца? Скажи мне правду.
– Мне не нравится это название. Я поэт, который ищет в жизни новых ощущений. До сих пор я только защищался. И понял, что умею делать это. А моя мама всегда говорила мне, что зарывать талант в землю – это большой грех.
– Итак, я только что переспала с наемным убийцей. Нет! Это происходит не со мной. Этого не может быть. Я сижу в номере у русского гангстера, без одежды, и он пытается использовать меня, как отмычку, а потом выкинуть и забыть. Я права?
– Нет. Я не гангстер. Хотя не скрою, что мои методы работы далеки от гуманизма. Твоя работа – помогать прятать ворованные деньги. Моя – находить их и возвращать законному, ну или не совсем законному, владельцу. По сути, мы с тобой похожи даже в этом.
– Нет. Я никого не убиваю. Не сравнивай себя и меня.
– Ты помогаешь людям не платить налоги. Налоги, которые идут на социальные нужды, на бесплатный суп для бродяг, на лекарства для бедняков в какой-нибудь Буркина-Фасо, таких маленьких пигмеев с раздутыми от голода животами. Ни разу не видела по CNN? Или ты, мать твою, стараешься не смотреть такие передачи, у тебя от них начинается депрессия? Стараешься не думать об этом? Твой Струкофф ограбил своего работодателя на восемнадцать миллионов долларов, бросил в России жену с детьми, прикатил сюда в полной уверенности, что его здесь не достанут, потому что он здесь под защитой закона! Нанял тебя, чтобы и здесь, на своей новой родине, паразитировать за счет других, трахать местных красоток и жечь ноздри колумбийским кокаином! И ты называешь меня наемным убийцей? Полагаешь, что я преступник? Какого черта? В твоей стране не было революций, а в моей стране это называлось «грабь награбленное». Жестоко, но справедливо.