На 127-й странице. Часть 3
Шрифт:
— Почему ты спрашиваешь? — удивилась Люси.
— Все ваши клиенты такие спокойные люди! — объяснил он. — Еще не было случая, чтобы кто-то буянил.
— Ах, Патрик! — вздохнула хозяйка заведения и присела к нему за столик. Было раннее утро, клиентов не было, девочек еще не привезли, и она могла это себе позволить.
— Понимаешь…, - сказала она. — Если грядку не пропалывать, то урожая не будет. Главное, вместе с сорной травой не выбросить полезные всходы.
— Получается, что я — что-то вроде садовника?
Люси засмеялась.
— Не обижайся Патрик, но садовник тут один — я, — сказала она, вставая из-за стола. — А ты… что-то вроде мотыги.
«Что ж,» — подумал Патрик. — «Садовник тоже многого не сделает без мотыги». — И совершенно не обиделся.
Сцена 3
Жизель
Когда в доме совсем не осталось еды отец отвел ее в заведение, где мужчины развлекались с женщинами. Хозяйка заведения, которую звали мадам Люси, сначала отмахнулась от девушки, но потом в ее глазах появился огонек интереса. В результате отец Вивьен получил небольшую денежку, и дочь больше никогда не видела своего отца.
Выяснилось, что некоторым мужчинам, которые приходили в заведение мадам Люси, нравились худышки. Так Вивьен стала Жизель. С тем, что делали с ней мужчины, Вивьен смирилась. Люси объяснила ей, что останься она деревне, с ней делали бы то же самое, только за это она не получала бы денег.
«А еще,» — добавляла про себя Вивьен, — «У меня есть крыша над головой и много еды». Хотя с этим были проблемы. За первый месяц новой жизни она стремительно пополнела.
Мадам Люси это не понравилось. Она грозила выгнать ее на улицу, если та не похудеет вновь. Пришлось уменьшать порции и жить в постоянном чувстве голода. А еще терпеть насмешки других девушек, работавших в заведении мадам Люси. Одна из них, толстушка Адель часто подшучивала над Вивьен.
— Ты не туда попала, — говорила та, макая хлеб в жирную похлебку и отправляя его в рот. — Тебе бы к монахам. Те бы сразу из тебя святые мощи сделали.
Шутки других девушек не особо трогали Вивьен, только обедать всем вместе было невыносимо. Ей давали всего несколько ложек похлебки и никакого хлеба. Смотреть, как другие с аппетитом поглощают свои порции, было тяжело.
Неожиданно помог новый охранник. Он предложил ей приезжать в заведение пораньше, и они, до начала ее работы, вместе совершали длинные прогулки, с которых Вивьен возвращалась усталой, но зато не надо было уменьшать порцию завтрака. А еще с ее лица ушла бледность. Это было плохо. Тот же месье Ларош восхищался именно бледностью ее щек. Но эта проблема легко решалась специальной пудрой, и к этому привередливому клиенту она являлась настоящей серенькой «мышью».
Прогулки с охранником, которого звали Патрик, появились не просто так. В заведении мадам Люси было принято, что охранник мог быть с любой из девушек заведения один раз в неделю. Когда Патрик только начал работать у них, то Адель решительно заявила, что он, в первую очередь, придет к ней. Но вышло по-другому. Рано утром охранник пришел в комнату Вивьен. Та поняла цель его прихода и стала раздеваться, но мужчина остановил ее. Он сел рядом с ней на кровать и стал рассказывать о том, что видел в других странах: о людях, странных животных, как они живут, что едят. Вивьен нечего было рассказать в ответ. Так она и сказала. Это вызвало смех Патрика, и он обнял ее за плечи. Так они посидели немного. Это было непривычно. Мужчины обычно сразу начинали трогать ее за разные части тела и заставлять принимать разные позы. Никогда еще ни один мужчина не обнимал ее так. Вивьен чувствовала на своих плечах сильные руки Патрика, но они не давили своей тяжестью, а прикасались легко, словно мягкие крылья. Девушка поняла, что Патрик старается не причинить ей неудобств. Это была первая забота со стороны совершенно постороннего человека, которую Вивиен испытала. Когда-то давно так ее обнимала мать. На душе девушки стало тепло и спокойно. Она непроизвольно склонила голову на плечо Патрика. Тот повернулся к ней и поцеловал. Поцеловал в губы. Но этим Патрик не ограничился. Он начал целовать ей глаза, нос, приподнял волосы и стал целовать ушки. Все это он делал осторожно, также, как до этого осторожно обнимал ее за плечи. Что-то в душе Вивьен вспыхнуло, и она, обхватив Патрика за шею, прижала
Дальше все произошло как обычно и не как обычно одновременно. В постели Патрик вел себя то слишком резко, то к нему снова возвращалась его осторожность в действиях. То он слишком крепко сжимал тело Вивьен, заставляя ее вспоминать других мужчин, то его руки начинали нежно скользить по ее коже, от чего сердце начинало сильно биться. Когда все закончилось, они молча лежали рядом. Девушка осторожно приподнялась на локте и взглянула в лицо Патрика. Его глаза были широко раскрыты, а на губах блуждала улыбка. На лбу ее любовника выступило несколько капель пота, намочив прядь рыжих волос. Вивьен протянуло руку, провела пальцами по лбу, зачесывая намокшие волосы своего мужчины назад. Это доставило ей удовольствие. Она стала повторять это движение, пока Патрик не поймал ее руку и не стал целовать в раскрытую ладонь.
— Спасибо, тебе, — сказал он.
После этого начались их ранние совместные прогулки. Патрик много и интересно рассказывал. Но даже и без этих рассказов просто идти рядом с ним было легко и приятно.
«Со стороны мы можем казаться небогатой супружеской парой на прогулке,» — думала Вивьен, но в конце концов приходилось возвращаться в заведение, где Патрик становился охранником, а она той, кем пользуются мужчины за деньги.
А еще, в свой день недели, Патрик стал приходить только к ней. Почему? Ему тоже нравились худышки? Или … или… в тот момент, когда Вивьен думала про это, она давала себе волю фантазиям, которыми она так увлекалась, что они занимали ее даже тогда, когда она работала, была с другими мужчинами. Если это случалось, то ее эмоции прорывались наружу, а ее клиенты приятно удивлялись.
— Я тебе нравлюсь, — сказал ей как-то месье Ларош, одеваясь. — Вот держи, купи себе чего-нибудь сладкого. — Толстяк дал ей несколько монет сверх положенной платы.
Одного дня Патрику и Вивьен стало не хватать. У нее был один выходной день, который девушка решила использовать для встреч с любимым. Другие девочки в свои выходные либо ехали на дом к пригласившему их клиенту, либо просто бездельничали. Вивьен в свой выходной стала приходить в маленькую квартирку, где жил Патрик. Сначала они ели что-нибудь вкусненькое, а потом она сидела коленях у Патрика. Иногда в такие моменты они просто молчали, наслаждаясь объятиями друг друга. А потом была только их ночь. Засыпая на плече у Патрика, она представляла, как в один из дней уедет с ним в те далекие страны, про которые он ей рассказывал.
Сцена 4
Поверхность океана была гладка, как зеркало. Если бы я этого сам не видел, то никогда бы в такое не поверил. Время от времени налетал легкий ветерок. Он на мгновение комкал сказочную гладь, но тут же быстро исчезал, словно устыдившись содеянного. Зеркало океана появлялось вновь, и в нем вновь отражались и отблеск звезд, и дорожка света Луны, которые уже показались на небе.
И вся эта красота была только для меня одного. Сиди и любуйся. Бесплатно и бесконечно. Я вспомнил, что подобное у меня уже случалось. Еще до того, как волна туристов из Китая захлестнула Европу, я побывал в Лувре и около часа просидел на скамеечке напротив «Моны Лизы». Нельзя сказать, что я какой-то особенный ценитель живописи, просто в тот день я порядочно находился по Парижу, и ноги требовали отдыха. Редкие посетители музея проходили мимо меня, но это никак не нарушало моего единения со знаменитой картиной. Говорят, что годами позже такое стало невозможно.
Вот и сейчас я в гордом одиночестве любовался красотами океана. Но красота снизошла на океан не просто так. Пропал ветер, который несколько часов гнал меня от берегов Цейлона за «Ливерпулем». И это произошло не внезапно. Ветер пропадал, снова появлялся, словно хотел меня предупредить. «Я скоро исчезну, так что имей это ввиду». Но я в тот момент был слишком возбужден, чтобы обратить внимание эти предупреждения. Да и если бы внял им, то все равно уже не мог бы что-либо изменить. В конце концов ветер пропал окончательно. Мой парус безвольно повис. Где-то вдалеке мигнули белые пятнышки парусов «Ливерпуля» и исчезли, а я остался один.