На берегах Невы
Шрифт:
— Давайте сюда ключи или я зову полицию! — потребовал я у женщины.
Испуганно, она взяла ключи из кармана и открыла дверь. Валерия, худая и бледная, бросилась ко мне: «Спасите меня…. Я теряю рассудок… Он сумасшедший, сумасшедший… сумасшедший…».
— Так что, я сумасшедший? — Озолин стоял в дверях. — Ты, сука, смеешь называть меня сумасшедшим?».
И он сделал движение, как бы намереваясь ударить её. Я схватил его за руку и вытолкнул из комнаты.
— Ты не имеешь права вмешиваться в мои семейные отношения.
— Ты
Я толкнул его на диван:
— А теперь говори, что это всё за бред?
— Дай мне выпить.
Я нашёл бутылку водки и налил ему. Он выпил залпом. Его руки тряслись, его глаза были красные, а лицо опухшим.
— Не знаю. Знаю ли я?
— Говори медленно.
— Говори!… Я давно разучился говорить.
— Выпей ещё.
Он начал. Медленно. Еле-еле.
— Я хотел чистоты. Всю свою жизнь я мечтал встретить девушку высшего целомудрия. Моя жена, мой товарищ по работе, мой друг, полное внутреннее взаимопонимание. Средняя женщина с её чувственностью вызывала отвращение во мне. Я ненавидел их, всех женщин, кроме одной, которую искал. И я нашёл её. Наивный и глупый человек я был. Она явилась мне, как ангел с поднебесья. Она хотела быть моим ассистентом, моим другом. Она верила в мой гений. Да, я был самым счастливым человеком на земле. Чистое целомудрие. Человек, а не женщина.
Он выпил ещё.
— И…., и …. Я не могу сказать… Первая ночь. Вместо чистоты — пропасть страсти. Она разбудила во мне все бестиальные инстинкты, которые, мне казалось, давно забыты. Занимаясь с ней любовью, в первую святую брачную ночь, я был вынужден неизвестной силой мучить её, причинять ей боль, физическую боль. Эта дьявольская страсть давала мне фантастическое удовлетворение, как будто дьявол овладел моей душой. Я не целовал её. С её стороны тоже не было нежности — только животный экстаз. Я кричал как дикое животное.
— А на следующий день?
— Да, на следующий день мы были лучшими друзьями. Разговаривали о моей работе, науке, философии, а ночью — то же самое безумие. Я был ошеломлён: вместо рая — преисподняя.
— Как долго это продолжалось?
— Несколько месяцев. И затем я заметил, что Валерия воспламенилась моим ассистентом, этим не очень хорошо выглядящим молодым человеком. Они вместе катались. Они вместе распевали романтические песни в моём присутствии. С ним она была весёлая, игривая и ещё более привлекательная, чем раньше. Была ли она его любовницей? Я не знаю, мне наплевать. Я не знаю, любит ли она меня, больше чем его. Но это уже было через чур. Я прекратил связь с нею. Я перешёл в другую комнату. Мы перестали быть близки друг другу, и моя ненависть к ней росла с каждым днём.
Он выпил ещё водки. Бутылка была почти пуста. Он закрыл
— Это всё её вина. Она грязная, животная сучка. Это через неё я потерял свою чистоту, мою веру в чистоту, в человека.
— Озолин, вы — монстр. Нет никакого оправдания вашему поведению и вашим садистским устремлениям. Вы не имеете права оставаться членом медицинской профессии. Я забираю Валерию к её родителям.
— У тебя нет никакого права на это. Она моя жена. Я не дам ей разрешения уехать, а у тебя нет юридических прав.
Вместо ответа я позвонил профессору Дарманскому. Я объяснил ему, что ситуация хуже, чем мы думали, и необходимо обратиться в полицию для защиты её от мужа. «Кто-то должен сопровождать её в Петербург». Я обещал оставаться с ней, пока не прибудет полиция и административное распоряжение. «Время дорого, каждый час, что она остаётся здесь, приближает трагедию».
Озолин продолжал сидеть в кресле и пить водку. Когда я закончил разговор, он заорал: «Всё это бесполезно. Валерия никогда меня не оставит».
Он вышел и, очевидно пошёл в больницу. Я провел вечер с Валерией, пытаясь успокоить её. Мы разговаривали о её родителях, и какие прекрасные они люди, и как их все уважают.
— Ваш брат очень волнуется за вас…. Он не любит Леонида, и ваша сестра, какая она необыкновенно привлекательный человек.
Постепенно Валерия как-то успокоилась.
— Он очень жестокий человек, Леонид. Как вы считаете?
— Может быть, он болен. Что-то вроде нервного срыва?
— Да, да этого-то я и боюсь.
— Вы его любите?
— Ужасно, — она согласилась. — До того, как мы поженились, всё было как в сказке. С моей ранней юности я мечтала посвятить свою жизнь важному делу. И он пришёл — воплощение моей мечты, гений, учёный, который влюбился в меня и попросил стать его женой, его ассистентом и работать с ним рука об руку.
— А потом?
— Я просто в ужасе… такой жестокий…. такой грубый.
— Тем не менее…
— Я всё ещё люблю его. Возможно, я была чересчур наивна. А когда его жестокость стала непереносимой, я растерялась. И тем не менее… я всё ещё люблю его. Нет, это не любовь, а жалость.
Я посоветовал ей запереться на замок и забаррикадироваться мебелью.
— И закройте все окна.
Я решил переспать в комнате для гостей. «А завтра мы едем в Петербург, домой».
Я очень устал и сразу уснул. Внезапно я был разбужен воплями и криками «Помогите! Помогите!»
Не прошло и минуты, как я был в Валериной комнате. Дверь была открыта. Комната освещалась ночным светом. Она лежала на полу около кровати. Везде была кровь. Её голова была разбита тяжёлым предметом. Её руки и ноги были переломаны. Она была мертва, однако её тело было ещё тёплым. Озолина не было в доме. Я позвонил в полицию и её отцу.