На берегах озера Эль-явр
Шрифт:
– Эй ты, дерьмо кошачье и позор своего племени, понял теперь, что Закон нарушать нельзя? Это моя территория. Чужих здесь не должно быть. Еще раз встречу – в живых не оставлю. Ты меня хорошо понял, трясучка мухоморная?
Не дождавшись ответа от Полуглазого Тима, Берсерк повернулся к нему спиной, высоко задрал хвост и пометил это место славной битвы, чтобы потом приводить сюда своих подрастающих котят и рассказывать им о собственных подвигах и боевой мощи. Привирая и безудержно хвастаясь, конечно. Это он умел.
Глава 9
Йотта-хромоножка и фру Удсен
Когда фру Удсен подошла к тому
– Нет, ты только подумай, Йотта, эта похотливая свинья, Кэйя из Нижней деревни, вчера опять увела моего мужа на Проклятое болото в дом тролля. А он, как безмозглый поросенок, которому чешут бок, поплелся за ней…
– И чего же ты хочешь от меня, Силджун?
Йотта сидела на большом замшелом камне и курила трубку с длинным, причудливо изогнутым мундштуком, задумчиво разглядывая кроны высоких елей и облака в голубом небе. Она насмешливо улыбнулась и перевела взгляд на толстую и невзрачную Силджун Удсен, которая вспотела от подъема к Дурной сосне, и теперь отдувалась, как закипающий чайник.
– Миленькая Йотта, уважаемая госпожа Свамменхевен, – льстивым голосом начала фру Удсен, – говорят, ты можешь вернуть мужа в постель жены, если его оттуда увела распутная шлюха. Сделай это с моим Индриксом. Я тебе заплачу сто крон.
Йотта вынула изо рта трубку и еще раз внимательно оглядела Силджун. Из-под ее юбки выглядывал край грязной нижней сорочки, а фартук на объемистой груди был засален до блеска. От нее несло жареной рыбой и квашеной капустой.
– Мало, Силджун, мало… Сто крон за то, чтобы оторвать мужика от тугих грудей и жадного лона с запахом молодой рыси? И для чего же? Чтобы вернуть его в твой захламленный сарай и к твоему немытому корыту? Не-ет, Силджи, пятьсот крон, не меньше…
Йотта усмехнулась недобро и встала. Была она на голову выше низенькой Силджун и стройной, как молодая сосна, которая выросла не в компании своих подружек, а на ровном открытом месте. На ней были узкие брюки из тонкой светлой кожи оленя и накидка из синей плотной шерстяной ткани, расшитая орнаментом из длинных кожаных полосок. От нее пахло горьким багульником и тайной травой Фригг. Йотта, единственная из всех живущих в здешних местах, знала, где растет эта трава и когда надо ее собирать. Запах травы Фригг делал любую женщину неотразимой и заставлял раздуваться от вожделения ноздри мужчин, мимо которых она проходила. Но Йотта с большой осторожностью и крайне неохотно давала женщинам маленькие тыковки с водой, в которой были растворены капли сока этой чудесной травы. Она и сама редко пользовалась ею.
– Йотта, миленькая. Ты же великая вёльва, ты всё знаешь о том, что было и что будет. Скажи мне хотя бы, долго ли эта шлюха Кэйя будет держать моего мужа в доме тролля? Когда он вернется ко мне? И дай мне хоть каплю травы Фригг… Я хочу вернуть моего Индрикса…
Лицо у Сильджун покраснело и напоминало неумелый рисунок ребенка, впервые взявшего в руки карандаш. Глаза превратились в щелочки, и сквозь них пролилась злоба и ненависть. Залила толстые щеки и просочилась в рот.
– А у этой паскуды Кэйи пусть лицо покроется волдырями! Пусть она навеки останется страшной уродиной! Пусть воет от боли, как седая выпь на болоте. Я заплачу тебе двести крон, Йотта, только помоги мне…
– Нет, Силджун Удсен, не моли и не торгуйся. Хочешь вернуть мужа, хоть на время, хоть навсегда – плати настоящую цену. Я и так делаю тебе скидку, всё же соседи мы…
– Ладно, про мужа не прошу, уважаемая Йотта. Сам вернется, как всегда возвращался… Но эту потаскуху Кэйю надо наказать. Сделай, как я прошу, – пусть станет она страшной, с пузырями на груди и на лице! Сколько возьмешь за это?
Йотте давно уже было невмоготу выслушивать эту злобную толстуху и смотреть на нее. Она могла одним всплеском мысли спустить ее с горки, где они встретились. Или просто лишить дара речи. Многое могла бы сделать древняя прорицательница, вёльва Йотта Свамменхевен, но не сделала… Потому что испытывала какое-то странное родственное чувство к этой грязнуле и дуре. И только ее собственная тысячелетняя тоска по отнятой в давние времена любви удерживала Йотту от решительных действий. У этой нелепой дурищи тоже отняли любовь, отняли ее мужчину, опору и смысл ее жизни. Пусть не Великий Один, не Судьба, а простая похотливая девчонка из соседней деревни. В конце концов, это тоже ее судьба и все люди – только безглазые деревянные болванчики в руках играющих богов. И Йотта решила кое-что сделать для несчастной Силджун, а заодно и слегка охладить горячую и нетерпеливую кобылку. Ничего серьезного с ней не случится, только придется ей недельку не появляться на людях. А там пусть боги разбираются сами, оставлять Индрикса в доме Силджун или нет.
– Хорошо, Силджи, давай три сотни крон и жди своего Индрикса сегодня вечером.
– Ой, Йотта, спасибо тебе. Хочешь, я засолю для тебя бочку капусты, сейчас самое время. Или насушу грибов на зиму. Мой Индрикс, когда вернется ко мне, насобирает полный сарай боровиков и моховиков.
– Ступай, Силджи. Ничего мне не нужно от тебя. Ты заплатила свои деньги. Иди и готовься к встрече мужа. Вымой хотя бы голову да смени платье и нижнее белье. И фартук не забудь снять, когда увидишь его на дороге к дому.
Глава 10
В доме тролля Трумпа на Проклятом болоте
Обычный ежедневный маршрут Берсерка заканчивался на Проклятом болоте, в доме тролля Трумпа. В это лето там было пусто и тихо, Трумп давно переселился в другое место. Тролли любят переезжать с квартиры на квартиру по нескольку раз в год.
Иногда красивая девушка Кэйя из Дальней деревни приводила в пустой дом своего мужчину, каждый раз другого. Берсерку это нравилось, он любил разнообразие в жизни. Обычно, пока Кэйя и ее мужчина занимались любовью, Берсерк лениво лежал на пороге дома и думал о людях. Ему нравилось иногда думать о них, и ему было их жаль. Какие они слабые, неуклюжие и безобразные – голые или одетые. Одетые, пожалуй, еще ничего… И сила их не в когтях и зубах или быстром беге, а в железном оружии. И любовь у них скучная.
Берсерк давно живет на свете, и в его жизни бывало всякое. Видел он, как недолго сопят и дергаются под теплым одеялом муж с женой, а потом быстренько засыпают и храпят до рассвета. Не то, что он, Берсерк. Его любимые кошки ни минуты не знают покоя, когда он полон сил и желания. Да и сами они постоянно задирают хвосты и выставляют зады, призывая его к любви. Вот это настоящая жизнь, и котята у него получаются один другого лучше…
Теплая желтая листва под мощными лапами Берсерка напомнила ему о скорой зиме, о том, что надо его белую ласковую скромницу, которая вот-вот принесет котят, пристроить гденибудь на зимовку. Она так бесстрашно отправилась с ним в любовное путешествие из обжитого уютного дома и была ему верной подругой в охоте, несмотря на свое домашнее воспитание. Возвращать ее в родной дом вместе с потомством – это против строгих правил Берсерка. Нет, он несет полную ответственность за своих детей и их матерей. Вот сейчас проверит дом тролля и приведет ее сюда. Здесь безопасно.
Сам он, бывало, жил и в деревенских домах, в суровые зимы или когда был не вполне здоров. Хотя, если честно, болел он только один раз. Когда же это было? А, вспомнил… Это было как раз одной лютой зимой, когда в лесу замерзли все животные, никакой добычи не было, даже мелкой рыбешки, потому что обычно не замерзающий Звенящий ручей в тот год промерз до дна. Вот тогда он с голодухи и сожрал эту отравленную мышь около дома почтенной старушки фру Андерсен. Она его и подобрала, полумертвого, и отругала за поспешность.