На берегах Северной Двины
Шрифт:
– А я добавила, что потом облака разошлись, и остался чистый голубой воздух, – оборвала рассказ Эмилии Валюша. – Я об этом никому никогда не говорила, даже в гимназии. Оставалось это у меня всё в тайне, сколько ни старались меня спрашивать в гимназии мои сотоварки, об этом ничего не отвечала.
– Мы с Галчонком тоже показывали только то, что своими глазами видели, хоть и думали, что Серёжка там избитый весь, а врать не стали, – вступила в разговор Оля. – Так и сказали, что в действительности до сих пор этому явлению верим. У божниц крестимся да Всевышнему молимся. Я рассказала, что мы играли на Новгородском проспекте, около дома Перешневых. Был дождик и гроза. После дождика я первая увидела в облаках икону Божией Матери. Была Она одета в тёмно-синюю одежду, и одеяние её как будто стальным переливалось. На руках держала Младенца. Лица я у Неё не видела, а также и у Младенца. Рама кругом иконы была белого цвета. Сказала, что такое видение я видела в первый раз, раньше никогда не видывала и за фигурами на небе не наблюдала. Как она исчезла, я не помню, но после, где была икона, осталось чистое голубое небо.
Потом мы замолкли, каждый о своём задумался. Я после нашей болтовни словно ещё раз явление пережил – и год после него, и убийство Альмы, и допрос. Всё у меня в груди кипело, и мысли роились, как пчёлы, и воздуху сделалось мало.
Глава X. Трибунал
На второй день маме вручили повестку, я думал, снова на допрос, оказалось – трибунал.
Возле здания суда, кажется, собралось полгорода. Одни ругались: «Москва! Столица! Ничего хорошего не жди!» Другие – шёпотом: «Трибунал… Судилище… Расстрел…» Третьи молча крестились, вытирали слёзы уголком косынок и молились: «Заступись, Боже! Не оставь одних в трудную минуту! Не дай пасти духом и верою…»
В здание нас впустили по повестке, других оттесняли винтовками, командир конвойной роты матерился так, что было слышно даже в зале суда. Там уже были все мои друзья. Мы переглянулись.
Солдат указал, куда нам сесть. Через какое-то время появился уполномоченный Бескашин всё в той же чёрной куртке, с наганом в кобуре. Завели священников, руки у них были связаны. Зашли судьи. Все стихли. Начался трибунал.
Первым встал Бескашин и железным голосом начал зачитывать жуткие, холодные, мёртвые слова:
– «Секретным отделом ВЧК по делу явления так называемой божьей матери третьего августа прошлого, тысяча девятьсот девятнадцатого года произведено тщательное следствие. Допрошены гимназисты. Задержаны особо опасные элементы: протоиереи Владимир Попов, Владимир Павлов и Андрей Распопин…»
В зале стояла небывалая тишина, боялись даже шелохнуться, и только с улицы доносилась ругань конвойных, кого-то даже пырнули штыком, и женщины умоляли о помощи. Уполномоченный Бескашин продолжал чеканить страшные, нечеловеческие слова:
– «Обращаю внимание трибунала, что на юго-востоке Архангельской губернии как раз в то самое время бились Красная и Белая армии. По всем направлениям, судорожно сдерживая наше наступление, белогвардейцы отступали, несли неисчислимые потери, а упомянутое чудо не что иное, как разрывы артиллерийских снарядов. Из чего можно заключить, что вся эта комедия носила мистический характер и была сделана опытными руками святых шулеров…»
Я не понимал, никто в зале не понимал, какие ещё снаряды? Почему никто не слышал разрывов? Да и Красная армия пришла только зимой. И почему мы, те, кто видел явление, и те, кто записал об увиденном, стали вдруг шулерами? А Бескашин всё молол и молол, постукивая вдобавок кулаком об стол:
– «Протоиерей Попов Владимир в августе прошлого года в Архангельске, руководимый тайными замыслами усиления контрреволюционной агитации, с приданием ей фактора покровительственного вмешательства высших божеских сил, составил заведомо невероятный акт о явлении Богоматери над городом Архангельском, благословляющей город в юго-восточном направлении, чем сознательно старался расположить население к представителям союзной оккупации и возбудить ненависть к советской власти. Тем самым Попов обрекал жителей на продолжение Гражданской войны, голода и эпидемий».
В голове у меня всё смешалось. Я не мог понять, как один священник мог возбудить ненависть к армии освободителей, к столице, к Ленину, к стране. Неужели правда мог? Может, поэтому и трибунал из Москвы прислали, чтобы высшие чины самолично разобрались? Мои мысли прервал судья, он ударил молотком, встал и зачитал бумагу:
– «Трибунал в судебном разбирательстве дела после тщательной проверки всего материала судебного следствия, выслушав объяснения обвиняемых и защиты, постановил и приговорил: „Все обвинения, предъявленные обвиняемым, считать доказанными полностью. Обвиняемых подвергнуть высшей мере наказания (расстрел)“».
В зале все вздрогнули, кто-то упал в обморок, девочки зажмурились и закрыли уши руками, мама сильно сжала мою руку. Судья продолжил:
– «Приняв во внимание важные победы пролетарской революции во всём мире, а также приняв во внимание великую пролетарскую амнистию, трибунал нашёл возможным приговорённым высшую меру наказания заменить пятилетним тюремным заключением».
Эпилог. Строительство храма
– Ну как ты, Игорёк? Выздоравливаешь? – спросил дедушка.
– Ага! Только горло болит, и температура тридцать семь и сколько-то, немного совсем. Но мама сказала лежать, вот и лежу целый день. Скукота…
– Ну, ничего! Полежи. Не сегодня завтра поправишься, тогда и к нам прибегай. Бабушка шанег [5] испечёт.
– Деда, а расскажи ещё раз про ангела?
– Так ведь мы, как с крестного хода пришли, мама тебе с порога всё рассказала.
– А ты ещё раз! Очень интересно, как это он появился?
– Мы сначала возле Успенского храма собрались, а потом на перекрёсток улицы Свободы и Новгородского проспекта прошествовали, именно там сто лет назад явилась Божия Матерь. Наро-о-оду было – множество! А день-то сам видишь какой? Хмурый, дождь! Но всё же люди радость в себе несли, лица светились, сияли от счастья. Когда митрополит совершил молебен у поклонного креста, в небе птицы закричали. Все взглянули и глазам своим не поверили: стаи птиц в виде ангела выстроились. И так у них это явственно получилось, что никому не пришлось объяснять, что ангел в небе.
5
Ш а н ь г и (шанежки) – пирожки, которые пекут на Русском Севере, Урале, в Карелии.
– А что он делал?
– Радовался, внучок.
– Чему же?
– Тому, что скоро храм в честь явления Богоматери будут строить.
– Да, мне мама про явление Богоматери рассказала. Точнее, вот эту тетрадь дала почитать, там воспоминания…
– Да, да! Знаю эту тетрадь. Мне о явлении Пресвятой Богородицы ещё мой дед рассказывал, а ему – его дед, Сергей Яковлевич. Тебе бы он прапрадедом пришёлся. Так вот он, будучи ребёнком, случившееся в эту тетрадь и записал…
– Ага! Я уж понял!