На берегу (Дом у голубого залива)
Шрифт:
Вместо приветствия Сет отпустил дверь, и та с грохотом захлопнулась. Кэмерон обернулся. Только выскользнувшая из руки веревка продемонстрировала его удивление.
Они беззвучно обменялись тысячей слов, миллионом чувств и бесчисленными воспоминаниями. Сет сошел с крыльца, Кэмерон пересек лужайку. Они остановились лицом к лицу.
– Надеюсь, тот кусок дерьма на дорожке взят напрокат.
– Ну да. Лучшее, что было без предварительного заказа. Подумываю вернуть его завтра и оседлать «Корвет».
Кэмерон
– Мечтать не вредно, приятель. Мечтать не вредно.
– Какой смысл ему гнить без дела?
– Все лучше, чем доверить руль бестолковому художнику, страдающему манией величия.
– Эй, это ты научил меня водить.
– Пытался. У девяностолетней старухи со сломанной рукой получилось бы лучше. – Кэм дернул головой в направлении взятой напрокат машины. – То недоразумение на моей подъездной аллее не внушает мне доверия. Вряд ли ты стал асом.
Сет самодовольно улыбнулся, покачался на пятках.
– Пару месяцев назад прокатился на «Мазерати».
Кэм вздернул брови.
– Врешь!
– Разогнался до ста десяти миль в час. Перетрусил до смерти.
Кэм рассмеялся, ткнул Сета кулаком в плечо и вздохнул.
– Черт побери, черт побери. – Он притянул парня к себе и пылко обнял. – Почему ты не сообщил, что возвращаешься домой?
– Экспромт. Я вдруг захотел вернуться. Мне просто необходимо было вернуться.
– Ладно. Анна уже трезвонит всем? Сообщает о заклании упитанного тельца?
– Возможно. Она упоминала воскресенье.
– Отлично. Ты уже устроился?
– Нет. Вещи пока в машине.
– Не называй это убожество машиной. Давай перетащим твои шмотки.
Сет коснулся руки Кэма.
– Кэм, я хочу вернуться домой. Не на несколько дней или пару недель. Я хочу остаться. Можно мне остаться?
Кэм снял солнечные очки, и темно-серые глаза уставились в ярко-синие.
– Какого черта ты спрашиваешь? Что с тобой? Хочешь разозлить меня?
– Даже не пытался. В любом случае я возьму свое.
– Ты всегда брал свое. Мы все здесь скучали по твоей безобразной физиономии.
Другого приглашения от Кэмерона Куина и не надо, думал Сет, когда они вместе шли к машине.
Они сохранили его комнату. С годами менялись краска на стенах и коврик на полу, но кровать была той самой, в которой он когда-то засыпал, просыпался и мечтал. В эту кровать он ребенком тайком притаскивал Глупыша. И сюда же он тайком провел Элис Олберт, когда решил, что стал мужчиной.
Сет понимал, что Кэм знал о Глупыше, и часто задавался вопросом, знал ли Кэм об Элис.
Он небрежно бросил чемоданы на кровать, а на сколоченный Этаном стол положил исцарапанный футляр для художественных принадлежностей, тот самый, что подарила ему Сибил на одиннадцатилетие.
Необходимо найти помещение для студии. Со временем. А пока погода хорошая, можно работать на свежем воздухе. Все равно он больше любит работать на свежем воздухе. Однако нужно где-то хранить холсты и прочее. Может, найдется уголок в старом амбаре-верфи, но как постоянный вариант это не годится.
А он хочет постоянства.
Он сыт по горло путешествиями, сыт по горло жизнью среди чужих людей. Ему хватит этого до конца дней.
Он должен был уехать, стать самостоятельным. Ему нужно было учиться. И, видит бог, он не мог жить без живописи. Он учился во Флоренции и работал в Париже. Он бродил по холмам Ирландии и Шотландии, стоял на утесах Корнуэлла. Большую часть времени он жил очень скромно. Когда вставал вопрос, купить еду или краски, он оставался голодным. Он и прежде голодал и надеялся, что это пошло ему на пользу. Он помнил, как нужно жить, твердо зная, что некому накормить и согреть тебя, обеспечить твою безопасность.
Наверное, гены Куина заставили его с дьявольским упорством прокладывать свой собственный жизненный путь.
Сет разложил этюдник, угли, карандаши. Придется вернуться к истокам прежде, чем снова взяться за краски.
На стенах комнаты остались его ранние рисунки. Кэм научил его сколачивать рамки для них. Сет снял со стены один из рисунков. В детском наброске чувствовался талант.
Но сильнее, гораздо сильнее чувствовалась надежда на лучшую жизнь.
Он неплохо ухватил их характеры. Кэм в вызывающей позе, с заткнутыми в карманы джинсов большими пальцами рук. Филип, красивый, элегантный, не скажешь, что когда-то был своим на грязных городских улицах. Этан в рабочем комбинезоне, терпеливый, спокойный.
Рядом с ними Сет нарисовал и себя – десятилетнего, тощего, с узкими плечами и большими ногами. С дерзко вздернутым подбородком. Старающегося скрыть что-то более тягостное, чем страх.
Один момент из жизни, запечатленный карандашом. Рисуя это, он начинал верить, нутром верить, что он один из них.
Куин.
– Кто задевает одного Куина, – прошептал Сет, вешая рисунок на место, – задевает всех.
Он повернулся, посмотрел на свои чемоданы и прикинул, сможет ли уговорить Анну распаковать их. Пожалуй, у него нет ни одного шанса.
– Эй!
Сет перевел взгляд на открытую дверь и улыбнулся. Кевин! Если уж придется возиться с одеждой самому, то хотя бы в компании.
– Привет, Кев!
– Так ты действительно остаешься? Навсегда?
– Похоже на то.
– Клево! – Кевин вразвалочку вошел в комнату, плюхнулся на кровать и закинул ноги на чемодан. – Мама счастлива. И, между нами, когда мама счастлива, счастливы все. Может, она расщедрится и даст мне свою машину на выходные.
– Всегда рад помочь. – Сет спихнул ноги Кевина с чемодана и расстегнул «молнию».