Шрифт:
Пикуль Валентин
На берегу
Где-то вдали пели девушки. В прозрачном вечернем воздухе голоса звучали чисто и мягко. Море наползало на песчаную косу и вторило песне глубокими мерными вздохами. К самой воде опускалась черемуха, и все же не могла отразиться в ней - вода была беспокойная, мутная. Северная весна нежно цвела вокруг.
Минёр с "морского охотника" комсомолец Яша Кирсанов сошел со скользкой, шаткой палубы на берег. Вот уже целый месяц "охотник" нырял в пронумерованных квадратах Балтийского моря, проводя одно учение за другим. Яша всей душой любил мглистую штормовую
Сойдя с катера, Яша медленно пошел вдоль берега, крепко, по-моряцки ставя ноги и весело глядя по сторонам. Песня приближалась к нему, становясь слышнее и шире.
Яша остановился, поняв, что, сам того не замечая, шел на песню, в сторону рыболовецкого колхоза.
"А что, - радостно подумал Кирсанов, пойду-ка в их колхозный клуб. Посмотрю кино, а то и с девчатами потанцую. Добро".
Он прошел половину пути, когда на берегу одной обширной бухты увидел группу рыбаков. Их тяжелые дощатые карбасы были приткнуты к отмели, а рыбаки, широко жестикулируя, о чем-то громко спорили. Яша подошел ближе, поздоровался. Сын мурманского помора, он любил людей этой трудной и смелой профессии.
Эстонцы в блестящих от рыбьей чешуи зюйдвестках с минуту молчали, разглядывая матроса, потом снова заговорили на своем языке. Вглядываясь в их обветренные, коричневые лица, силясь понять незнакомую взволнованную речь, Яша уловил только одно часто повторяемое слово - "мина".
Он зорко оглядел бухту. О какой мине говорят рыбаки? Если о плавающей, то ее не видно. Неужели о подводной?
К Яше подошел высокий костлявый старик с растрепанной ветром бородой.
– Я сам председатель колхоза, - сказал он, старательно выговаривая русские слова.
– Вот в этой бухте рыбы-то много, очень много. Надо ловить, а в бухте - мина. Не дай Бог, зацепишь сетями или карбасом. Ведь людьми рисковать не станешь, а и рыбу упускать не хочется. Богатый улов. А тут вот мина!
– А как же вы ее заметили, если она под водой?
– спросил Яша.
– Штиль был, - ответил старик, - а у Татрика глаза молодые.
– Это я Татрик!
– раздался звонкий голос, и белоголовый юноша вскочил на высокий валун.
– Было дело так. Сижу я в шлюпке и смотрю в воду. И вдруг вижу - под водой шар, а из него рога торчат.
– А где стоит мина? Далеко?
– перебил его Яша.
– А вон, видите, - ответил председатель, - на волнах поплавок от сетей качается. Это мы заметили место, чтобы не потерять.
Прищурив острые серые глаза, Яша вглядывался в даль. На море, рассыпая белесую пену, ходила крупная тяжелая зыбь. Вот гребень волны вынес на поверхность точку, зеленым огоньком блеснувшую в лучах вечернего солнца.
– Есть! Вижу поплавок!
– крикнул Яша. И хотя до мины было еще далеко, сердце минёра наполнилось знакомым азартом, похожим на вдохновение.
Увольнительная до полуночи. Так. Можно сбегать на "охотник" и позвать товарищей. Нет, это долго.
– Без подрывников ничего не сделать, - задумчиво проговорил председатель колхоза.
– Придется машину гнать за ними в город.
Яша повернулся к рыбакам, неохотно отрывая взгляд от поплавка.
– Я минёр, - сказал он не без гордости.
– Я сам уничтожу мину.
Эстонцы, как по команде, выбили из трубок пепел и заговорили все сразу. Яша не понимал их языка, но чувствовал, что они беспокоятся за его судьбу. Тогда он, улыбаясь, расправил рукав форменки. Рыбаки столпились вокруг Яши, рассматривая нарукавный знак минёра - рогатое изображение мины.
– Мне нужны, - сказал Яша, - большие ножницы, подрывной патрон и бикфордов шнур.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
.Через полчаса от берега отвалила шлюпка. В ней сидели Яша, председатель колхоза и Татрик.
Яша, ритмично погружая в воду короткие весла, думал: "Сейчас еще только девять. К четырем склянкам надо быть на "охотнике". Ничего, трех часов хватит. Держись, фашистское наследие!"
А с берега несло опьяняющим запахом цветущей земли. Море примешивало свои острые, настоянные на соли запахи. Было светло и ясно. Вода, перламутровая и розовая, отражала нежные закатные огни. Где-то очень далеко еще звучали девичьи голоса, и песня, слабея и дрожа, казалось, таяла над простором моря.
Почему-то Яша вспомнил, что в кармане лежит увольнительная, что он собирался потанцевать с девушками в веселом рыбацком клубе. И вспомнив это, он заторопился, всем телом наваливаясь на весла.
– Осторожней!
– крикнул с кормы Татрик.
– Она где-то здесь.
Поплавок из зеленого стекла был совсем рядом. Карбас долго крутился на одном месте. Все трое упорно вглядывались в воду. Наконец из глуби показалось темное круглое пятно. Яша рывком потабанил веслами, сдвинув шлюпку назад. Теперь они стояли вблизи мины.
Яша энергично сбросил с себя на днище шлюпки одежду и, оставшись в одних трусах, распорядился:
– Когда я нырну, вы отплывите подальше.
Потом тонким шкертом привязал к плечу большие кровельные ножницы и взял их в правую руку. Набрав полную грудь воздуха, он с размаху головою вперед ушел под воду. Морская глубина не была такой черной, как это казалось сверху: сияние белой ночи проникало сюда косыми лучами, и зеленоватый сумеречный свет призрачно бродил вокруг.
Яша нырнул глубже, и мина закачалась перед самыми его глазами. Она держалась на якоре, соединенная с ним тонким стальным тросиком - минрепом. Яша уцепился за него, но уже не хватало воздуха, и он, изогнув тело, чтобы не задеть мину, всплыл на поверхность.
Отплевывая морскую горечь, Яша доплыл до шлюпки и, уцепившись за борт, с минуту отдыхал на воде.
– Ну что?
– почему-то шепотом спросил Татрик.
– Какая она, мина?
– Самая настоящая. Фашистского образца.
И Яша снова нырнул под воду. Две пары глаз провожали его на глубину: одни глаза - по-отечески серьезные, наполненные тревогой, а другие глядящие с восхищением и завистью.
А Яша уже резал минреп. Стальной тросик был свит плотно и поддавался тупым ножницам с трудом. Яша медленно выдыхал воздух и пошел наверх, когда горло уже сдавили судороги. На этот раз он всплывал долго, почти задыхался, в глазах стало темно, но пленка зыби наконец прорвалась над его головой, и Яша задышал полной грудью.