На Бога надейся
Шрифт:
–3– Не плошай и Веруй!
В четыре утра часы тикают не так, как, скажем, в три часа дня или в семь вечера. В четыре утра тиканье гораздо более спокойное, умиротворяющее. Но чтобы услышать именно такое тиканье, нужно лечь в постель пораньше – с девяти до десяти, не позже. Если минутой позже десяти – всё испорчено, тиканье часов будет самым обычным!.. А хочется услышать в нём именно умиротворение. Возникает ощущение, что вот так можно лежать бесконечно долго и слушать, слушать, слушать… И кажется, что это тиканье будет продолжаться вечно, и ты будешь вечным вместе с ним.
Афанасий Брагин повернулся на правый бок. Сорок лет. Он не отмечал свой день рождения с тех пор, как умер отец. Не будет отмечать его и сегодня. Глупо это – отмечать дни рождения. Созывать гостей, объедаться и напиваться. Зачем?.. Порадоваться новой зарубке на дереве своей жизни и нанести новый удар по здоровью?.. Конечно, можно не усердствовать в приёме пищи и спиртных напитков, а провести вечер культурно за чашечкой чая, отправляя десертной ложкой в рот кусочки приторно сладкого торта. Тогда тем более непонятно, на кой чёрт это нужно!.. Скучно. Уж отмечать так отмечать, чтобы потом было, что вспомнить!..
Афанасию не нравился ни первый вариант, ни второй. Он считал, что этот день нужно проводить уединённо, в тишине. Запереться в своей комнатушке и думать о жизни, вспоминать прошлое, анализировать его, оценивать настоящее и пытаться заглянуть в будущее. Вот это день рождения!.. Настоящий!.. А образ жизни Афанасия позволял ему проводить дни рождения так, как ему хотелось…
Жизнь Афанасия с рождения до настоящего времени не была яркой. И не была простой. Крепко выпивать начал ещё во время учёбы в школе. Впервые это произошло, когда ему исполнилось пятнадцать лет – отметил с одноклассниками двадцать третье февраля. Напился до поросячьего визга, полез к одному из товарищей с кулаками. В результате был довольно сильно побит и изгнан из квартиры, где происходило мероприятие. Увидев пьяного сына, его заплывшие от синяков глаза и раздувшиеся, с запёкшейся кровью губы, родители были в шоке. Попытались тут же провести воспитательную беседу. Усадив Афоню на диван, устроились на стульях напротив и принялись увещевать «ребёнка», но сразу поняли, что это бесполезно: при первых же упрёках сын безвольно закрыл глаза и опустил подбородок на грудь. Ватное тело перенесли в комнату Афанасия, раздели и уложили в постель.
На следующий день неприятный для Афанасия разговор всё же состоялся. Результат не порадовал родителей: за время беседы отпрыск не проронил ни слова. Вымолить у него обещание впредь не употреблять спиртного не удалось. Не помогли и угрозы оставить Афоню без карманных денег. «Мне по херу ваши угрозы!.. – читалось на лице мальчика. – Нравится пить и буду!..»
А недостатка в деньгах у Афанасия не было. Несмотря на то, что его родители были небогатыми людьми: мать работала в школе учительницей литературы, отец – старшим инженером в крупном научно-исследовательском институте. Они очень любили своего ребёнка и баловали, как могли. Афанасий рос беззаботно, полагая, что ему в жизни всё дозволено, и он всегда без труда сможет получить желаемое. В том числе и спиртные напитки. Он так увлёкся ими, что вскоре уже не мог обойтись без ежедневных ста граммов водки или двух-трёх бутылок пива. А после субботних занятий в школе Афанасий упивался вдрызг. Пил с мальчишками, старшими по возрасту, жившими в том же доме и в домах по соседству. Выпивоны происходили в чьей-либо квартире, разумеется в отсутствие родителей, а если приличного места для возлияний не находилось, компания собиралась в беседке в детском саду неподалёку или в подвале какого-нибудь жилого дома. Воскресная опохмелка переходила у Афанасия в новую серьёзную пьянку, так что порой он был не в состоянии в понедельник пойти в школу. Какая учёба, когда башка раскалывается и ни черта не соображает?.. Душа мучается и расползается, как полуистлевшая бумага, в груди – жуткая, комкающая плоть, перемещающаяся туда-сюда боль, и кажется, что душа и тело стремятся уничтожить друг друга…
В общем, учиться совершенно не хотелось, и отметок выше «троек» Афанасий не получал. Напившись с друзьями, Афоня, шатаясь из стороны в сторону, болтался по улицам – один или с компанией таких же, как он, нетрезвых бездельников, а поскольку язык имел довольно едкий, нередко был бит – то чужаками, то парнями из своей же ватаги.
Устав от борьбы за трезвую жизнь своего отпрыска, родители решили разрешить ему пить сколько угодно, при условии, что это будет происходить дома. Не хотели, чтобы их пьяный сын натворил что-нибудь страшное, непоправимое. И боялись, что с ним самим случится нечто жуткое, ибо, хоть и шутят в народе, что пьяному море по колено, жизнь далеко не всегда подтверждает это. Нетрезвому кажется, что всё ему нипочём – но кажется только до тех пор, пока жизнь не настучит чем-то тяжёлым по голове, больно и поучительно. Или по другому месту… Так и жила эта троица несколько невыносимых, мрачных лет: молодой негодяй-тунеядец, ни во что не ставящий родителей, и они, два преждевременно состарившихся и не в меру добрых человека…
Родители Афанасия умерли один за другим – с разницей в год. Когда парню было двадцать четыре, ушла мама – ей было всего сорок три. Отец отправился в мир иной, два месяца не дотянув до пятидесяти. Безусловно, на их ранний уход серьёзно повлияли неприятности с сыном, связанные с его пристрастием к спиртным напиткам. Оставшись без опеки родителей, Афанасий был вынужден обеспокоиться поисками работы.
Довольно скоро удача улыбнулась ему: он устроился ночным сторожем на склад крупной коммерческой фирмы. Выпивать, разумеется, было строжайше запрещено, но Афанасий плевал на запрет и каждую ночь выпивал – правда, понемногу, чтобы не потерять удобное «хлебное» место. Да и зарплата была не такая, чтоб заливаться под самую крышечку. Но вскоре с выпивкой пришлось завязать окончательно: у Афанасия диагностировали цирроз печени. Лечиться поздно: необходима замена органа. Операция дорогостоящая, откуда у Афанасия такие деньги?.. Не было и времени на ожидание, когда появится «свободная» печень. Афанасий решил взяться за ум, что ещё оставалось?.. Вдруг осознал, как дорога ему жизнь, и как не хочется расставаться с ней, в общем-то, ещё не начав жить. Разве жизнь была у него прежде?.. Что он видел, кроме стакана, наполненного спиртосодержащим пойлом?..
Переход к нормальной жизни дался Афанасию нелегко. Ещё бы, ведь он начал крепко выпивать в довольно раннем возрасте!.. Афанасий перестал употреблять спиртное, посидел на строгой диете, начал устраивать периоды голодания. И зачастил в церковь. Долгие часы просиживал на лавочке у стены, пропитываясь царящей в Богоугодном заведении атмосферой. Вставал, подходил к иконе Иисуса Христа и молил о прощении и выздоровлении. Улучшение в состоянии здоровья наступило, но оно было незначительным, и Афанасий, в ночные часы проглатывая книжку за книжкой по парапсихологии (работа ночного сторожа позволяла), решил: в церковь больше не хожу!.. Молиться не пойду, а на экскурсию – можно. «Бог – во мне, Бог и я – одно целое!.. – свято уверовал Афанасий. – А раз так, то зачем мне церковь?.. Для того, чтобы стать ближе к Богу, ходить туда совершенно не обязательно!.. Нужно обратить мысленный взор в себя – именно там следует вести поиски Бога…» Теперь Афанасий ещё больше времени проводил лёжа на кровати – то прислушиваясь к себе, то старательно, с чувством бормоча: «Боже, я люблю тебя превыше всего!.. Бог и я – одно целое!..» При этом он пытался почувствовать в себе того, кого называют «Богом», и слиться с ним. «Поскольку Бог и я – единое целое, – размышлял Афанасий, – раз Он пронизывает каждую клеточку моего тела и души, значит, целительная сила Бога – тоже во мне. Во Вселенной множество целительных энергий, и Богом мне позволено управлять ими – привлекая к себе, концентрировать в моём теле и душе, – но самая главная, самая мощная из них присутствует во мне всегда и лишь ждёт моей просьбы, моего пожелания, что ей следует сделать для моего блага». И Афанасий накладывал ладони на область печени и направлял в неё потоки целительной энергии Вселенной, тем самым обращая внимание Господа на орган, который требовал немедленного исцеления. То же самое Афанасий проделывал с другими органами и частями своего тела. «Боже, я люблю тебя!.. Боже, прости меня!.. Боже, спасибо тебе за всё!..» – повторял Афанасий во время этих упражнений, и ему было легко и спокойно, он чувствовал себя в полной безопасности. И ощущал себя вечным.
Афанасий был лентяем, йога и цигун были вне его возможностей, а вот работать над своим телом (и душой), валяясь в постели, – занятие как раз по нему. Максимально расслабившись, Афанасий ложился, накладывал руки на тело или располагал их вдоль тела и погружался, как он называл это состояние, в «молитву-медитацию». Привлекая к себе целительную энергию Вселенной, повторял мысленно: «Я совершенно здоров». Или: «Моя печень абсолютно здорова», «Моя ободочная кишка идеально здоровая, сильная и работает отлично!..» Причём при повторении очень важно следующее: когда человек о чём-то думает, он проговаривает фразы – то есть органы речи приводятся в почти незаметное движение, так вот, во время медитации-молитвы они должны быть неподвижны!.. Мысль «звучит», но Афанасий её не проговаривает – вот в чём секрет. Почему следовало делать именно так?.. Это Афанасий вычитал в какой-то мудрёной книге: когда фразу произносишь мысленно, но не проговариваешь, она легче проникает в подсознание, а если через подсознание мы получаем информацию «свыше», то не этот ли путь самый короткий и в обратную сторону?.. Хорошенько расслабиться – тоже важно: мозг начинает работать в режиме, при котором активизируется связь между левым и правым полушариями, между сознанием и подсознанием. И, конечно, молитва должна быть в форме утверждения, а не просьбы. Тогда ты действительно говоришь о том, что тебе нужно, а не о процессе достижения, который может продолжаться нескончаемо. «Я буду, я хочу, дай мне…» – разве не бесконечность между тобой и желаемым приобретением?.. «Я стал, я достиг, я получил!..» – так должна звучать молитва, адресованная Богу!.. «Боже, дай!..» – так человек констатирует наличие у него проблемы. «Боже, у меня есть!..» – это свидетельствует о её отсутствии. В первом случае у Бога есть основание согласиться, во втором – устранить противоречие, которое не ускользнёт от Всевидящего Ока. Так рассуждал Афанасий и без устали думал: «Я совершенно здоров!.. Я совершенно здоров!..» Если к утверждению прибавить чувство радости (это ведь естественно – радоваться, когда ты идеально здоров!), то эффект получается чрезвычайной силы. Поскольку эмоция для мысли – как ступень для ракеты – то, что выбрасывает её на новые высоты. И чем дальше, тем всё более эффективными становятся медитации-молитвы…
Услышит ли Бог мольбы?.. Конечно. Он слышит даже, как жена отказывает мужу в сексе перед сном, ссылаясь на головную боль. Поможет ли Бог?.. Да. Но Ему нужно быть твёрдо уверенным: то, что ты просишь, необходимо тебе позарез. Сумеешь убедить Его за час?.. Он поможет через час. Нужны для убеждения годы?.. Жди помощи годы. Но не проси о чём-то неправедном… Хм, зачем же закладывать просьбу в подсознание, если Богу слышно исключительно всё, что мы говорим?.. Да просто мольба, заложенная в подсознание, не нуждается в повторении: она работает всё время, даже когда ты занят какими-то другими делами. Но и повторение не лишне – чтобы укрепить мысль в подсознании, сделать её главной…
Через два месяца упражнений печень уже не болела, и Афанасий перестал с беспокойством думать о том, в каком она состоянии, а также перестал бояться приближения смерти. «О, Господи! Я – на верном пути!..» – шептал Афанасий, хотя почему-то был уверен в этом и прежде, когда его ещё мучили боли в печени.
Прошло пятнадцать лет, в течение которых Афанасий пять раз сменил рабочее место, но ни разу не изменил выбранной профессии. Родительская квартирка досталась мошенникам-риелторам, проведавшим про одинокого, тихого, странного Афанасия-сторожа. Ему предложили обмен на меньшую по площади квартиру с солидной доплатой. В результате сделки у Афанасия не стало собственного жилья, и обещанных денег он не увидел. Остался, как говорится, на бобах. Денег на пропитание хватало с трудом – большую часть получки съедала квартплата (снимал комнатушку в трёхкомнатной квартире), – но мужчина постепенно приноровился. Как правило, в его дневное меню входили только чай, сахар и чёрный хлеб. И Афанасию этого хватало – наряду с духовной пищей, которую он получал от Бога. Частенько он задумывался о том, что для питания тела ему вполне хватило бы одной только энергии, получаемой от Господа. В этом убеждали многочисленные периоды голодания – от десяти до пятидесяти дней. В отведённом для сторожа помещении был кран с холодной водой, водичка из него текла сносная, почти без ржавчины, достаточно было пару минут отстоять её, и получалось вполне приличное питьё. Да, конечно, за время голоданий Афанасий похудел, в первый раз слегка, во второй намного больше, но самочувствие значительно улучшилось, появился задорный юношеский блеск в глазах. О болезни печени Афанасий забыл напрочь, а новых болячек не прибавилось.