На Бога надейся

Леонтьев Лев Николаевич

Очередной безутешный вздох и неторопливый поход к письменному столу – неловкими мелкими шажками слабовидящего.

Иннокентий Петрович медленно опустился в кресло, снял очки и начал протирать стёкла. Интересно, а как Леночка сейчас смотрит на него?.. С состраданием?.. Или с пренебрежением?.. Возможно, мысленно называет его старым кротом и уже подумывает

о том, чтобы смазать лыжи и укатить по первому снегу к другому толстосуму?.. А может быть, и снега не станет дожидаться: лыжи бывают роликовыми. Иннокентию Петровичу стало нестерпимо жаль себя, плечи печально опустились, глаза защипало, но мужчина жёстко сжал губы и удержал слёзы. Этого ещё не хватало!.. Слепни, сволочь, но не реви!.. Ну, посидишь в темноте месяц-другой. Год. А потом всё равно найдётся умница, который поймёт, в чём дело, и вернёт страдальцу утраченное зрение. На душе стало легче, но ненадолго: вскоре липкий страх через какую-то дырочку вновь просочился в неё и заполнил полностью. Ужас!.. Иннокентий Петрович опустил голову. А хандрить не время: намечается несколько крупных сделок: перепродажа марокканских апельсинов, финской сёмги, якутских алмазов и ещё кое-какой хрени…

Резко зазвонил рабочий телефон, бинесмен вздрогнул. Зачем-то нацепил очки, посмотрел на аппарат, будто ожидал увидеть, кто звонит. Не получилось: не увидел. Снял трубку.

– Петрович, привет!.. – раздался весёлый голос Сапогова. – Как поживаешь, старый волчара?..

Иннокентий Петрович хотел было возмутиться: ну какой же я старый?!., – но вес очков, оккупировавших переносицу, охладил его пыл. Верно, теперь уже старый.

– Хреново!.. – неожиданно для себя вдруг зло ответил Иннокентий. – Не вижу ни хрена!.. Почти ни хрена, а скоро перестану видеть вовсе!.. Как-то не прельщает перспектива оказаться в гробу при жизни, но и избежать её невозможно. Так что доживаю последние дни.

– Сочувствую, Петрович!.. – в трубке раздался вздох. После небольшой паузы Сапогов оживился: «Петрович!.. А я ведь тебе как раз по этому делу звоню!.. Ну, насчёт твоего зрения. Есть один интересный вариантик!..»

– Ну?.. Что за вариантик?.. – Петрович недоверчиво нахмурился.

– Знакомые посоветовали одного знахаря: говорят, он может творить чудеса. Ну, может, не как Бог, но почти как он.

Надежда в груди Петровича угасла.

– Не верю я знахарям!..

– Петрович?.. – голос товарища стал насмешливым. – А у тебя есть другие варианты?.. Если так, то извини, что побеспокоил.

– Нет-нет, что ты, всё нормально!.. – заспешил крот. – Я готов на встречу с этим… колдуном.

– Ну вот и ладушки!.. – повеселел Олег. – Знаешь, у меня чувство, что скоро ты будешь видеть, как прежде. А мои предчувствия меня ещё никогда не обманывали… Я перезвоню!..

Сапогов, не попрощавшись, повесил трубку. Иннокентий Петрович ещё долго сидел, сняв очки и уставившись в никуда. Где-то в глубине души вспыхнула искорка, постепенно она становилась всё крупнее и ярче, и вот уже разгорелся настоящий пожар. Пожар надежды. Арбузов поднялся и направился к столику, на котором хозяина ждал саксофон. Вставил мундштук, нежно погладил медь, сверкнувшую в солнечных лучах, пробивающихся сквозь жалюзи… Музыка дышала уверенностью в завтрашнем дне.

–8– Новая проблема Кравцовых

Ольга отперла дверь своей квартиры и, почувствовав неладное, замерла. В гостиной разговаривали, один голос – неуверенный, слабый – принадлежал её мужу. Два, других, нагло перебивавших Игоря, явно принадлежали мужчинам неробкого десятка. Они что-то требовали. Супруг, запинаясь, оправдывался, обещал рассчитаться в срок, но его отговорки и обещания не производили на гостей того впечатления, на которое Игорь рассчитывал. А может быть, уже и не рассчитывал. «Деньги!.. – поняла Ольга. – Он должен им деньги!.. Много денег, судя по возбуждению, заполнившего гостиную… Как он мог?.. На что занял?.. На что потратил?..»

Конец ознакомительного фрагмента.