На Большом Каретном

Незнанский Фридрих Евсеевич

– Вы рассказывали об этом Александру Борисовичу?

Ирина Генриховна обреченно вздохнула:

– Да.

Впрочем, она могла и не говорить это, Яковлев уже и сам догадался, что именно мог ответить старший помощник Генерального прокурора России, однако все-таки произнес негромко:

– И что?

Ирина Генриховна пересказала свой разговор с мужем, который едва не закончился ссорой. Вздохнула, замолчав, и как-то снизу вверх, будто вымаливала что-то, посмотрела на хозяина просторного, светлого кабинета.

– Вы... вы тоже думаете, как Турецкий?

Владимир

Михайлович молчал. Надо было давать ясный и четкий ответ, а он не знал, что сказать. Он и сам менее всего верил в выстроенную следователем прокуратуры версию, однако она принята как единственно правильная, и дело было закрыто. Под нажимом отца убитой, который не хотел, чтобы кто-то посторонний копался в белье его дочери, или без такового – это уже не имело значения. И чтобы вернуться к этому делу, требовались весьма веские основания, а их-то как раз у него не было.

То, что послышалось под утро соседу сверху, к делу не подошьешь, как, впрочем, и умозаключения несчастной женщины, которой вдруг показалось, что ее Юра снова вернется в дом, к детям, и они все заживут прежней счастливой жизнью.

Впрочем, сам он поверил в то, что рассказала своей подруге Алевтина Толчева. Поверил чисто интуитивно, хотя и видел ее всего лишь один раз, когда хоронили Толчева.

Ирина Генриховна ждала ответа, а он не мог покривить душой, хотя это и было бы самым разумным с его стороны.

– Нет, лично я так не думаю, – негромко произнес он.

– В таком случае, – воспрянула духом гостья, – вы можете довести расследование до конца?

Владимир Михайлович хмыкнул, и было видно, как дрогнули уголки его губ.

Довести до конца...

Если бы все было так просто!

– Хотите еще кофе? – спросил Яковлев.

– Я хочу знать, можно ли добиться чего в нынешней ситуации.

Яковлев пожал плечами:

– Законное желание, но дело закрыто прокуратурой и отправлено в архив.

Он вздохнул и покосился на свою гостью. На нее было больно смотреть. Только что перед ним сидела яркая, умная женщина, которая была уверена в действенной помощи начальника Московского уголовного розыска, и вдруг почти сломленный человек.

– И... и что? – произнесла она. – Ничего больше нельзя сделать?

– Отчего же? – оживился Яковлев. – В жизни не бывает безвыходных ситуаций. Можно провести и частное расследование. Тем более что у вас под рукой агентство «Глория», а вы сами, если я не ошибаюсь, уже должны закончить или заканчиваете...

И он попросил ее напомнить, как правильно называется фирма, о которой она рассказывала ему прошедшей осенью, а он даже пообещал взять ее в МУР на стажировку после окончания учебы.

– Центр эффективных технологий обучения, – напомнила Ирина Генриховна. – Профпереориентация и фактически второе высшее образование, в моем случае – юридическое. Диплом психолога с юридическим уклоном.

– Психология преступника? – уточнил Яковлев.

– С маленьким дополнением. Курс ведет специалист, придумавший технологию, благодаря которой в процессе общения с подозреваемым можно определить, в какой степени тот склонен или не склонен вообще к правонарушениям. В частности, к убийству.

– Даже так?! – удивился Яковлев. – В таком случае вам и карты в руки.

– Но если дело уже закрыто, – засомневалась Ирина Генриховна, – кто же мне предоставит протоколы осмотра и прочее, прочее, прочее? Тот же следователь, который вел это дело, попрет меня так, что... – И по ее лицу скользнула горькая улыбка.

– Ну насчет протоколов и всего остального можете не волноваться, – успокоил ее Яковлев. – Все это вам предоставят опера убойного отдела. А что касается следователя прокуратуры... Будет лучше, если до поры до времени в прокуратуре не будут знать о расследовании, которое ведет «Глория». И ей, родной, спокойнее будет, да и вам тоже.

Яковлев взял со стола пустую чашечку, покрутил ее в руках.

– Вы что, действительно не хотите больше кофе?

– Теперь хочу, – согласилась явно повеселевшая гостья. – И если можно, то пару капель коньяка в кофе.

– Без проблем, – уподобляясь хлебосольному хозяину, развел руками хозяин кабинета. – Кстати, может, по рюмашке? Только без передачи Александру Борисовичу. Застрелит, ревнивец.

– Можно и по рюмашке, – засмеялась Ирина Генриховна. – А насчет моего Турецкого... Ладно уж, бог с ним.

Когда секретарша принесла еще по чашечке кофе и Яковлев достал из бара початую бутылку армянского коньяка, Ирина Генриховна напомнила ему об обещании взять ее в МУР на стажировку, когда она получит в своем Центре диплом.

– А я и не отказываюсь от своих слов, – пожал плечами Яковлев.

За это и выпили.

Глава шестая

Предложение Ирины Генриховны сотрудники «Глории» встретили, мягко говоря, безо всякого энтузиазма, дав ей понять, что на «пустышку» никто из них не намерен терять время, однако, когда в агентство позвонил сам Турецкий, буквально сломленный упрямой настойчивостью жены, они нехотя, но все-таки согласились поработать на Большом Каретном. И только Денис Грязнов, являвшийся директором агентства «Глория», категорически заявил, что лично он отказывается подставлять агентство под жернова Московской прокуратуры, да и вообще он уже сто лет не был в отпуске, «а вторая половина апреля и май – это самое подходящее время для Кисловодска, где он намеревается подлечить свой желудок».

Хлопнул было дверью, однако тут же вернулся и уже с порога добавил: «А если кому-нибудь из сотрудников „Глории“ будет в кайф поработать под женщиной, он готов подписать приказ о ее зачислении в штат агентства на должность юриста-психолога».

Видимо, все еще надеялся на бурный всплеск негодования – «Глория», несмотря на свое название, являлась чисто мужским образованием, однако получил в ответ только настороженное молчание. Вместо того чтобы совместно отработать это скользкое и пока что никому не понятное дело по трагедии на Большом Каретном, Грязнов сваливал его на руки операм, оставаясь при этом вроде бы как чистеньким.