На далёких берегах России
Шрифт:
на две части – Западное и Восточное, где живут племена бурятских народов. Это баргуты, баяуты, хори, эрэхиты и другие, всех не упомнишь, – объяснил воевода.
– Значит в Восточное Забайкалье идтить, а кому? – заговорили казаки.
Воевода сразу обратился к Бекетову:
– Тебе Пётр, велю идти в поход к Забайкальским бурятам. Сбирайся!
Сборы были недолги, и отряд Бекетова из Енисейска выступил в поход за ясаком к забайкальским бурятам. Близь устья реки Селеги, Бекетов заложил острожек Усть-Прорва. Затем пошёл вверх по Селенге, и далее поднялся по реке Хилку до озера Иргень, где основал острог Иргенский, над дверью которого вырубил «1653 год». Глубокой осенью, перевалив Яблоновый хребет, отряд из 53 человек спустился в долину реки Ингоды. Кстати, этот путь Бекетова стал частью будущего
Грянули морозы, и так как река Ингода встала, Бекетов решил зимовать и срубил Ингодинское зимовье. Это в районе нынешней Читы. Оставив часть казаков в зимовье, Бекетов ушёл зимовать в Иргенский острог, и велел Максиму Урасову и Андрею Селезнёву с 10-ю казаками на конях отправиться на реку Нерча. Отправляя в поход Максима Уразова, Бекетов говорил ему:
– Теперь Максимка, слава воина-первооткрывателя у тебя в руках. Иди и завоюй новую землю!
– Не подведу, – ответил Урасов, – Не сумлевайся.
И Максим Урасов прославился. Он с Селезнёвым в декабре 1653 года заложил на правом берегу реки Шилки «малый острожек», назвав его Нелюдским. Казаки даже там распахали землю, засеяли её и положили начало земледелия. На месте острожка вскоре вырос город Нерчинск – фортпост восточного Забайкалья. А Бекетов, пережив жестокую зиму на Шилке, где собирался возвести большой острог, был в осаде и, отбив нападения бурят, благополучно прибыл в Енисейск с богатым ясаком в 19 сороков соболей, это 19х40 = 760 соболей.
Вскоре Бекетов по службе был отправлен из Енисейск в Тобольск.
Глава 8
Шёл 1654 год. Тобольские прихожане были взволнованы неожиданным появлением в Софийского соборе протопопа Аввакума сосланного из Москвы. Он стал по разрешению Сибирского архиепископа Симеона проводить в соборе свои неистовые службы.
– Кто такой Аввакум, и почему его сослали в Тобольск? – интересовались прихожане.
Знающий дьяк успокаивал их и попросил монахиню Ксению, прибывшую с протопопом, рассказать об Аввакуме.
– Я постриглась в монахини в храме села Лопатищи и последовала за Аввакумом в изгнание, – начала говорить монахиня Ксения. – Так что могу рассказать о судьбе праведника Аввакума. Вот послушайте. В свои 22 года он был рукоположен в диаконы, а в 1644 году поставлен в попы, став священником села Лопатищи Нижегородской губернии. Аввакум постоянно уличал и стыдил прихожан за разные пороки, да и священников корил за плохое исполнение церковных правил. За свою правду он был постоянно бит, да так, что однажды ему пришлось с семьёй бежать в Москву. Я последовала за ним, стараясь хоть как-то оберегать его семью, да и самого Аввакума. В Москве он был назначен протопопом в Юрьев-Повольский монастырь, где своими проповедями так возмутил прихожан, что ему пришлось снова бежать в Москву. В столице он с царским духовником Вонифатиевым участвовал в проводимой патриархом Иосифовым «книжной правке». Но умер Иосиф, а новый патриарх Никон, бывший дружка Аввакума, заменил московских справщиков на польских книжников с Греком во главе. Аввакум написал гневную челобитную на Никона царю Алексею Михайловичу, за что был посажен в подвал Андроникова монастыря. Патриарх Никон велел Аввакума расстричь, но царь заступился за протопопа и его сослали в Тобольск. Вот такая судьба праведника Аввакума.
– Сколько же пришлось Аввакуму испытать? – качали головами прихожане, а некоторые завистники говорили. – Зато в Тобольске ссыльный праведник-протопоп был с радостью принят архиепископом Симеоном. И когда архиепископ отправился в Москву, то оставил вместо себя Аввакума.
– Что ж теперь будем слушать его проповеди и исправлять свои грехи и пороки, – говорили прихожане, прикладываясь к иконам.
Когда зимой 1655 года из Москвы в Тобольск вернулся Сибирский архиепископ Симеон, то протопоп Аввакум, замещавший его, стал жаловаться на дьяка Ивана Струну, который оспаривал священнослужение и был замешан в давнишнем «кровосмешении». Архиепископ Симеон зная, что протопоп Аввакум прощён царём, решил произвести следствие. Симеон приказал привести дочь согрешившего прихожанина, и та сказала, что она и её мать подали челобитную Струне: «жена на мужа, а дочь на отца, что мужик свою дочь насильствовал. Мужик дал Струне полтину, и дьяк его простил, а жену и дочь велел бить без пощады, дабы больше не ходили и не жаловались». Симеон нашёл, что Аввакум прав, потому дьяка велел посадить на цепь. Дьяк сбежал и кинулся в воеводский приказ и во всёуслышание показал на Аввакума и Симеона: «Слово и Дело!». Воевода Василий Хилков со своей стороны сразу назначил следствие, а дьяка Ивана Струну поставил под защиту «лутчего сына боярского» Петра Бекетова, недавно прибывшего из Енисейска. Пётр был сильно простужен, но не отказался защищать Ивана Струну, своего бывшего товарища по походам на Ангару и Лену. Симеон возмутился, ведь дьяк духовное лицо и подлежит архиерейскому суду, и воспринял это, как грубое вмешательство воеводы в дела церкви. В исступлении Симеон, подогреваемый Аввакумом, решил наказать дьяка Ивана своей властью и предать анафеме. Это было явным злоупотреблением власти, ведь велось государево следствие по их делу.
Эту несправедливость отметили не только прихожане, но и весь городской люд. Разгорелся скандал, а в народе говорили:
– Конечно, грех не малый, но причём здесь дьяк Струна? Ну простил он мужика за кровосмешение и чаво? У нас в Сибири кровосмешение дело обычное, а Струна-то сам кровосмешения не сотворил.
О намерении архиепископа покарать Струну, кто-то из прихожан известил болевшего Бекетова, и он, кашляя и хватаясь за сердце, поспешил в Софийский собор, где Симеон уже завершал службу, проклиная дьяка. Зная эту несправедливость, вошедший Бекетов не сдержался и стал бранить Симеона и Аввакума, но архиепископ всё равно предал анафеме дьяка Струну. Прихожане в соборе зароптали, и поднялся шум:
– Извести протопопа! – стали кричать они. – Под лёд его!
– Да, что тута глаголить, – вторили другие, – в прорубь Аввакума!
Перепуганный протопоп Аввакум скрылся, как вдруг из-за спины архиепископа вышла монахиня, и Пётр потерял дар речи.
– Дарья, ты ли? – проговорил он.
– Я в монашестве стала Ксенией. А ты всё воюешь? – ответила монахиня. – Креста на тебе нет, ежели с прихожанами ругаешь архиепископа. Да и святой Аввакум ревнитель русской веры, ишь как испугался твоего рыка.
Она обвела своим испепеляющим взглядом прихожан:
– Стыдитесь, люди божие.
– Я же за правду, – побледнел Бекетов, – ведь воевода ведёт следствие государево, а Аввакум мстит Струне.
– Это дело Божье, а в тебе бес, бес поселился, – закричала, крестясь, монахиня. – Уймись бесовское отродье!
«Совсем помешалась Дарья на религии, ишь как бросается на меня», – подумал в бешенстве Бекетов и, качая головой, в сердцах покинул собор. По пути к своему двору ему стало плохо и, схватившись за грудь, он замертво упал.
– Смерть отступника, сиё небесное возмездие! – кричал, вышедший из собора архиепископ Симеон.
А протопоп Аввакум, совсем озверел:
– Ево среди улицы вергнути псам на съедение.
Это вызвало возмущение в народе Тобольска, но никто не осмелился подойти к трупу, оставшемуся лежать на дороге.
– Бог накажет Симеона и Аввакума за это злодейство, – говорили прихожане, – а царь не простит за такой самовольный суд над Иваном Струной!
И действительно, вскоре в 1663 году по приглашению царя Алексея Михайловича Аввакум уехал в Москву. Он, противник церковной реформы, продолжал свои проповеди и написал челобитную царю о низложении патриарха Никона. Царь осерчал и вновь Аввакум был отправлен в ссылку, на сей раз в Мезень, затем в Пафнутьев монастырь. Там за свои проповеди и воззвания к старой вере Аввакум очередной раз был наказан плетью и сослан в Пустозерск на Печору, где провёл долгих 14 лет. Отсюда он рассылал грамоты и послания, в которых корил царя Алексея Михайловича и нового патриарха Иоакима, за что уже при царе Фёдоре Алексеевича ярый защитник старой веры протопоп Аввакум был сожжён с товарищами в срубе Путозерска. А Симеон был отстранён от должности Сибирского архиепископа и отправлен с московский Покровский монастырь смотрителем. Разве справедливость восторжествовала?