На Дальней

Росоховатский Игорь Маркович

– Наши предки прожили две эпохи, прежде чем-начали изменять себя. Первую - когда они научились создавать. Вторую - когда перестали убивать и угнетать друг друга. Она называлась Эпохой Начала Понимания. В этом им помогло то, что вы называете телепатией.

Роберт вспомнил о той, которую не смог понять. Помогла бы ему телепатия? Он увидел тонкие говорящие кисти ее рук, почувствовал холодок росы и свежий запах сена. И все это застывшая форма, скорлупа яйца, которую нужно проклюнуть и наконец-то вылупиться? Он готов был ответить отрицательно, но подумал: "А может быть, я не умею быть беспощадным к себе? И правильно

ли мы понимаем природу? Не для того ли ею создан человек, чтобы он сам создал себя?"

Он услышал голос дальнианина:

– Есть три основных положения, которые наши предки поняли. Форма разумного существа должна меняться в соответствии с его целью. Это форма ветра, а не скалы. Разумные существа не должны делиться на "я" и "мы". Они могут делиться и снова собираться а единое существо, опять же в зависимости от своей цели. Жизнь разума не должна иметь отрезка, ведь ни в каком отрезке не умещаются его мечты.

– Но для чего же вы живете?
– спросил Ким. Самым любимым его занятием было спрашивать, самым нелюбимым - отвечать.

– А для чего живешь ты?
– ответил вопросом на вопрос дальнианин, и земляне улыбались, глядя на оторопевшего Кима. Дальнианин ответил точно так же, как ответил бы Ким.

Молчание становилось тягучим.

– Хорошо, отвечу тебе, - сказал дальнианин.
– Мне нужно узнавать все новые варианты устройства Вселенной.

– Для чего?
– поспешил спросить Ким.

– Чтобы каждый раз выбирать из них наилучший.

– Наилучший для кого?

– Для меня, для тебя, для животного, для камня. Для гармонии.

– Я не понимаю тебя, - признался Ким.

– Ты поймешь меня только через свои интересы, - пояснил дальнианин и попросил: - Расскажи о цели своей жизни.

Киму пришлось отвечать:

– Я хочу знать как можно больше, чтобы человечество стало сильнее.

Его голос был таким же медленным, как обычно, - голос человека, для которого размышления значат больше, чем действия, а выдумка - больше, чем действительность. Но нарочито хриплые полутона и наигранная наивность исчезли - голос прояснился.

Ким бросил взгляд на товарищей, как бы извиняясь за нескромное признание. А они смотрели на него во все глаза: он впервые раскрывался перед ними.

– Для чего сильнее?
– спросил дальнианин.

– Вместе с силой приходит счастье. А сила - в знании.

Дальнианин улыбнулся:

– Почему же ты сказал, что не понимаешь меня? Ведь наши цели сходятся. Мы хотим знания для силы, а силы для счастья. Разные у нас только возможности. Ты пока хочешь больше знать о Вселенной, чтобы лучше приспособиться к ней, а я - чтобы переделывать ее. И ты и я стремимся к гармонии со всем окружающим, к такой гармонии, где мы - строители и хозяева. В этом наше счастье... Ты понимаешь меня?

Он обращался ко всем землянам. И Светов ответил за всех:

– Мы начинаем понимать тебя.

– Я покажу вам, как переделывают мир!
– воскликнул дальнианин.

Вокруг его тела появилось серебристое мерцание. Оно становилось все больше и больше, окутало и землян. Образовало вокруг них прозрачную сферическую оболочку. Оно не имело ни запаха, ни вкуса и вообще никак не воздействовало на их органы чувств. Земляне увидели удаляющуюся планету, похожую на фиолетовый мяч. Просторы космоса окружили их, словно тысячи черных пантер, и в темноте сверкали глаза. А потом глаза слились в огненное пятно, оно вытянулось, размылось, исчезло. У землян было такое впечатление, что они летят в космосе без всякой защитной оболочки, и это ощущение пьянило Космос, такой могущественный, непознанный, стал ласковым и спокойным, как море в бухте. У них появилось ощущение единства с ним, и впервые люди почувствовали, что они не только сыновья Земли, но и дети космоса.

– Смотрите!
– сказал дальнианин.

Два узких луча ударили из прозрачной сферы, в которой они летели, в черное пространство. Там, где лучи скрестились, заплясал огненный шарик. Он разрастался, пульсировал... Дальнианин управлял лучами, и они становились то двумя бурлящими ручьями, то двумя клинками.

– Я создаю перепады энергии, - пояснил он так просто, как будто делал обычное дело.
– Это приводит к возмущению пространства, а затем к изменению движения частиц Я могу менять энергетические заряды частиц, направление их вращения - и жидкость течет снизу вверх, газ стремится к уплотнению, многомерное время движется в том направлении, какое мне нужно.

Огненный шарик превратился в гигантский излучающий шар. На его поверхности бушевали смерчи и взрывы Пространство, до того казавшееся пустым, изменилось. Оно больше не было черным. Багровые, серебристые, золотые отсветы заполнили его. Это был радостный пожар - пожар движения, жизни, который люди не могли представить в самых смелых мечтах. У них было ощущение, что это они зажгли новую звезду, что они могут изменять вращение частиц и управлять временем. Счастье такой силы и накала, какого они никогда не испытывали, овладело ими, породнило, сделало частями единого целого. Им казалось, что вот-вот они создадут мир, с которым сольются воедино в гармонии. Этот мир станет частью их, а они его разумом, его волей.

"Может быть, что-то похожее я испытывал, когда был водителем патрульного космолета? Бывали минуты, когда я как бы сливался с аппаратом в одно существо, каждое движение которого зависело от моей воли, - подумал Светов и ответил себе: - Нет, это нельзя сравнивать".

Роберт посмотрел на Вадима, на его беспокойные пальцы, переплетающиеся в Живой решетке. "Тебе повезло, мальчик!
– думал он.
– В юности ты познал такое чувство, какое я испытал только к концу пути. Красивое чувство, самое красивое и самое сильное. Но вот каково тебе будет жить после этого? Ведь все, что познаешь потом, ты невольно сравнишь с этим чувством. В чем же ты сможешь найти удовлетворение?"

– Еще звезду!
– попросил Ким.
– Образуйте здесь еще одну звезду.

– Нельзя, - ответил дальнианин.
– Через много миллиардов лет, по вашему счету, здесь возникнет жизнь, подобная земной, а две звезды - это уже совсем иная жизнь.

"Существо, которое живет сто лет, не будет заботиться о том, что произойдет через миллиарды лет", - с сожалением подумал Роберт, ведь он думал не о дальнианине, а о себе, о людях Земли. Он представил, как давно и насколько бы изменилось человеческое общество, лицо планеты, если бы люди были бессмертны и с самого начала своей истории вынуждены были заботиться о том, что произойдет через миллионолетия. Тогда история не знала бы девиза: "После меня хоть потоп".