На дальних мирах (сборник)
Шрифт:
Он насчитал до пятидесяти отдельных групп. Возможно, среди них был и его друг Динув. И тут Мориси понял, как сильно хочет еще раз увидеть Динува, если тот дожидается его на дюнах Арговью.
Облет района занял меньше часа. Вот он снова увидел дюны, флиттер сделал изящный пируэт над городком и устремился вдоль берега прямо на север.
Маршрут, намеченный Мориси, предполагал, что он сначала доберется до Арки на западном берегу, потом через Горячие Земли до Северного мыса и, прежде чем повернуть обратно к дюнам, долетит до другого берега, до Марагоцара, расположенного в тропиках. Тогда ему станет ясно, какой след оставило пребывание
Планета была разделена на два больших полушария, отделенных друг от друга водным поясом Кольца-Океана. Но Дальний Край представлял собой ледяную пустыню, не знавшую тепла Арго, и здесь никогда не было постоянных поселений, разве что исследовательские базы, да и тех за последние четыреста лет почти не осталось.
Колония на Медее основывалась с целью научных исследований, тщательного, целостного изучения чуждой среды, но с течением времени эти намерения постепенно забылись. Даже в теплом поясе вторжение человека ограничивалось двойной цепью поселений вдоль берегов — от тропиков и до тех мест, где позволяла существовать все возрастающая температура, а попытки освоить глубины материка не простирались дальше нескольких сот километров. Пустынное высокогорье было необитаемым, и лишь несколько человек, побывавших на Гранине Горячих Земель, сочли их достаточно гостеприимными, хотя и шарам, и некоторым кланам факсов их климат нравился. Люди позволили себе расположиться лишь на глади Кольца-Океана, в экваториальных водах которого, заполненных бурыми водорослями, они создали искусственные острова. В течение тысячелетия человеческий анклав на Медее, подобно амебе, расползался в стороны, пока его протяженность не достигла тысячи километров.
Но теперь Мориси видел, как железный пояс городов рассыпается и отступает под напором молодой растительности. Большие пятна оранжевой и желтой листвы уже вторглись на дорожки аэропортов, на городские площади, захватили пригороды, перекрыли скоростные автострады. То, что начали джунгли, подумал он, завершит землетрясение.
На третий день Мориси увидел перед собой Хансонию, темно-оранжевый мазок на поверхности океана, и скоро флиттер уже примеривался к аэродромной дорожке Порт-Като, расположенного на восточном берегу этого большого острова. Мориси попытался связаться с кем-нибудь по рации, но в приемнике стояла тишина, прерывавшаяся лишь статическими разрядами. Он решил садиться.
Хансония никогда не была густо населена. Так повелось еще с тех времен, когда здесь располагалась экологическая лаборатория — в отрыве от материка на острове развились своеобразные формы обитателей. И как-то так получилось, что даже во времена расцвета Медеи остров находился на особом положении.
В аэропорту стояло несколько машин. Мориси нашел среди них заправленную и через десять минут уже был в Порт-Като.
В городе стоял гнилостный запах красной плесени. Строения, плетеные хижины с соломенными крышами, обрушились. Суставчатые стволы деревьев, названия которых Мориси не знал, возвышались посреди улиц, проглядывали сквозь крыши и кроны других деревьев. Со стороны Дальнего Края дул холодный режущий ветер. Два факса, четырехногие самки, которых сопровождали несколько юных самцов, вышли из полуразрушенного склада и посмотрели на него с нескрываемым изумлением. Шкуры их были настолько сини, что отливали чернью,— островитяне, они отличались от обитателей материка.
— Вы вернулись? — спросил один, совершенно особым образом произнося слова.
— Только навестить. Есть тут какие-нибудь люди?
— Ты,— сказал другой факс. Он подумал, что они смеются
— Знаю,— сказал он.
Самки поманили за собой молодых, и все ушли.
Три часа Мориси бродил по городу, стараясь подавить тягостное чувство от вида развалин, следов разрухи и гниения. Казалось, город покинут самое малое лет пятьдесят назад. Хотя, скорее всего, прошло пять-шесть лет.
В конце дня он заглянул в маленький дом на окраине, уже опутанный растениями. Здесь он нашел действующую систему личного кубика.
Кубик был мудрой штукой. Сканирующее устройство запечатлевало не только черты лица, характерные движения, голос, манеру говорить, но и систему вашего мышления и вкладывало все это в кубик. И то, что воссоздавал кубик, было вполне правдоподобной имитацией человеческой личности, лучшее из всех возможных воспоминаний о любимых, друзьях или учителях — электронный фантом, способный усваивать и перерабатывать данные, поддерживать беседу, задавать вопросы, создавая впечатление, что в глубине кубика заключено живое существо.
Мориси вставил кубик в щель приемного устройства. На экране появился щуплый человек с тонкими губами и высоким лбом.
— Меня зовут Леопольд Браннум,— представился он.— Ксеногенетик по специальности. Какой сейчас год?
— Осень девяносто седьмого,— сказал Мориси.— Чуть более десяти недель до катастрофы.
— И что вы хотите?
— Ничего особенного. Просто я оказался в Порт-Като, и мне захотелось с кем-нибудь поговорить.
— Так говорите,— сказал Браннум.— Что происходит в Порт-Като?
— Ничего. Полная тишина. Город пуст.
— Эвакуирован весь город?
— Насколько я знаю, вся планета. Остались только шары, факсы и я. Когда вы уехали отсюда, Браннум?
— Летом девяносто второго,— сказал человек на экране.
— Не понимаю, почему все так заторопились. Ведь было совершенно ясно, что ранее назначенного срока землетрясения не произойдет.
— Я не торопился,— возразил Браннум.— Я покинул Порт-Като, чтобы продолжать свои исследования несколько иным путем.
— Не понимаю.
— Я решил объединиться с шарами.
От слов Браннума у Мориси перехватило дыхание, будто от леденящего порыва ветра.
— Так же поступила и моя жена,— справившись с собой, сказал он.— Возможно, вы ее и знаете. Надя Дютуа — она была из Чонга...
Лицо на экране мрачно усмехнулось.
— Похоже, вы не понимаете, что я — всего лишь электронная запись.
— О, конечно, конечно.
— Я не знаю, где сейчас находится ваша жена. Я даже не знаю, где сейчас я сам. Могу только сказать, что, где бы мы ни были, там царят мир, покой и совершенная гармония.
— Да. Конечно.
Мориси вспомнился тот тяжкий день, когда Надя сказала ему, что не в силах сопротивляться притягательной силе душевных уз, связывающих ее с воздушными созданиями, что она уходит, дабы слиться с коллективным разумом ахьев. За всю историю Медеи так поступили лишь несколько человек. Никто больше никогда их не видел. Люди говорили, что души их вознеслись, а тела остались лежать погребенными где-то в сухих льдах Дальнего Края. Ближе к концу такие случаи стали учащаться — месяц за месяцем все больше колонистов исчезали в потоках небесной гармонии, которую олицетворяли шары. В представлении Мориси это было одной из форм самоубийства, а для Нади, Браннума и подобных им — путем к вечному блаженству. Но кто знает? Может, в самом деле лучше отправиться в нескончаемое путешествие, слившись с необъятным разумом ахьев, чем в панике кидаться в тот чужой и непонятный мир, которым стала для них Земля.