На "Дейчланде" через Атлантический океан

Кёниг Пауль

Правда, астрономические наблюдения на подводной лодке – дело отнюдь не легкое. Даже обыкновенные вычисления содержат на субмарине много нового для опытного капитана и требуют не мало времени для ознакомления с ними. Ввиду того, что из низкой рубки подводной лодки открывается довольно ограниченный обзор, приходится прибегать к совершенно иным приемам и к иной оценке расстояний. В особенности приходится приспособляться к совершенно иным условиям, находясь в тесной "ванне" рубки, при определении полуденной высоты, назначении курса или при каком-либо вычислении. На большом корабле, стоя на вместительном капитанском мостике высоко над водой, делаешь спокойно свои измерения,

быстро получая при этом все необходимые справки от сигнальщиков. Затем спускаешься в удобную каюту, где находятся все карты, садишься за стол и делаешь свои вычисления с полным комфортом.

Не то на подводной лодке. Здесь обходишься без каких-либо удобств. Втиснутый в овальной формы стальную бочку, величиною в дамский сундук средних размеров, прижимаешься плечом к стенке и стараешься судорожно держать секстан прямо, пока не посчастливится направить солнечный диск точно на горизонт, после чего быстро прячешь инструмент за обвесом и пробираешься в центральный пост, прижимая к груди карты и инструменты и ударяясь спиной и коленями обо все попадающееся на пути. Затем протискиваешься опять в люк рубки и в промежутках между набегающими шквалами работаешь циркулем и параллелью, а колени служат столом, между тем как самому все время приходится быть осторожным против предательских выпадов стихии.

Какое наслаждение после таких условий опять иметь возможность работать на палубе, при спокойном море и ясной погоде.

Погода как нельзя лучше благоприятствовала нашим пробным погружениям, в которых мы ежедневно упражнялись. Все шло как по маслу. Мы можем без всяких опасений приближаться к берегам Америки и свободно в подводном положении пройти трехмильную полосу границы.

Во время таких пробных погружений мы были свидетелями необыкновенного зрелища.

Я дал приказание погрузиться настолько, чтобы рубка находилась на три метра под водой. Яркие солнечные лучи проникали далеко вглубь. Ближайший к поверхности слой воды был светло-синего цвета и прозрачен, как стекло. Сквозь иллюминатор рубки я мог видеть всю лодку, окруженную воздушными, блестящими, как жемчуг, пузырьками, беспрестанно вытесняемыми корпусом лодки. Палуба, простиравшаяся к носу, была так отчетливо видна, словно мы плыли над водой. Впереди все переходило как бы в красочные сумерки. Казалось, лодка врезается в светло-зеленую стену, постоянно разделявшуюся и распространявшую блестящий свет и затем переходившую по мере приближения в изумрудную прозрачность.

Как очарованные стояли мы перед этим сказочным зрелищем, фантастическое действие которого увеличивалось еще морскими звездами, прицепившимися к палубе и лежавшими на ней, сверкая розовыми, бледно-желтыми и ярко-красными оттенками. Зато на такой небольшой глубине мы не видели ни одной рыбы.

На следующий день один эпизод доставил нам необыкновенное удивление, несмотря на то, что окончился он совершенно иначе, чем мы ожидали.

Под влиянием многократных успехов моих товарищей по торговому флоту, которые посредством всевозможных ухищрений изменяли наружность своих судов с целью ввести в заблуждение неприятеля, во мне заговорило честолюбие.

В ближайшие же дни мы приготовили великолепный фокус, который должен был превратить нас из подводной лодки в обыкновенный пароход. Из парусины мы устроили дымовую трубу, прикреплявшуюся стальными обручами к перископу. Для рубки мы приготовили одеяние, которое превращало ее в надстройку на небольшом грузовом пароходе.

Приготовившись таким образом ко всяким случайностям, шли мы, освещаемые чудным солнцем. Однажды вечером, часов около

семи с половиной, вынырнул впереди нас какой-то пароход. Немедленно убедившись, что он должен пройти мимо нас на довольно близком расстоянии, если мы будем придерживаться своего курса, мы решили взять немного в сторону и приготовиться к испробованию своего замысла.

Топорщась, поднимается по перископу "труба". С целью придать ей еще более настоящий вид мы зажигаем в ее нижнем отверстии кучу хлопка, пропитанного маслом. Одновременно исчезает рубка под немного развевающейся "покрышкой". Но подлый хлопок только чадит невероятно, не давая сколько-нибудь дыма. Все стоят вокруг с надувшимися щеками и стараются раздуть пламя. Наконец один из матросов, притащив воздушный насос, раздул солидный огонь в нашей воображаемой топке. Его выдумка награждается громким ура; над верхним краем трубы показывается легкий дымок и тут же тает в воздухе.

Мы хохочем и приготовляемся уже идти с трубой без дыма, в это время появляется боцман Хумке с коробкой из-под консервов, наполненной смолой. Воздушная помпа действует опять, и наконец сравнительно густые клубы дыма появляются над нашей трубой.

Эффект получается замечательный. Пароход неожиданно меняет свой курс и направляется прямо к нам.

Из парусины мы устроили дымовую трубу, прикрепив ее к перископу.

Этого мы никак не ожидали. Я тотчас же приказываю сложить мачты и приготовиться к погружению. Наша надстройка исчезает, и с низким поклоном падает труба.

Как только пароход увидел такое наше превращение, его охватывает страх. Он меняет курс и удирает, выпуская густые, черные клубы дыма, на которые мы смотрим не без зависти.

Но мы утешаем себя – следующий раз будет удачнее, и усовершенствовали свое изобретение настолько, что два дня спустя мы, выпуская громадные клубы дыма, прошли мимо одного встречного парохода, не возбудив ни малейшего подозрения.

Ад

Июнь приближается к концу и, к сожалению, погода меняется.

Волнение с юго-запада и отсутствие течения, на которое мы рассчитывали, были признаками, что центр шторма тянется на юг вдоль Гольфстрима.

Прошел еще один день. Вечер настал душный. Жарко. Солнце зашло за кроваво-красной туманной завесой.

Непрерывная зарница и удушливая, влажная жара предвещают наше приближение к Гольфстриму. Ночью разражается сильнейшая гроза, ветер кидается во все стороны, и крайне неравномерное волнение затрудняет ход лодки. Температура воды поднимается и наконец показывает 28° С. Мы в Гольфстриме, который обозначает свои границы в воздухе огненным кольцом из ужасных тропических гроз.

Кроме того, необыкновенное свечение моря и сильные атмосферные перепады сопровождают Гольфстрим. Это замечается по нашему искровому телеграфу, который под действием сильной электризации в воздухе дает отказы. До сих пор он самым аккуратным образом ежедневно принимал со станции в Науэн сообщения генерального штаба.

Свечение моря делает почти невозможным наблюдение за ним. Глаза слепит и жжет от постоянного сверкания морской поверхности в ночном глубоком мраке. Обстоятельство это более чем неприятно ввиду того, что мы как раз входим в район нескольких пересекающихся пароходных линий, требующий двойной осторожности.