На "Дейчланде" через Атлантический океан

Кёниг Пауль

Волны с силой разбиваются о содрогающийся корпус лодки, все ее движения толчкообразны и служат громадным испытанием всей ее конструкции.

Только во время такого адского шторма имеешь возможность дать должную оценку лодке и ее идеальной постройке, видя, как она и в таком хаосе не теряет своей способности и управляемости. "Дейчланд" была подвергнута серьезному испытанию и выдержала его блестяще. В продолжение нескольких дней погода не менялась. Ураганные шквалы и водяные горы с глухим шумом покрывали лодку. Все палубные люки были, конечно, задраены, и даже прекрасно защищенный люк рубки должен был при приближении каждого вала захлопываться стоявшим на вахте штурманом.

Пребывание в рубке было не из приятных, тем не менее

оно было лучше, чем в помещениях внизу, где люди из-за спертого и испорченного воздуха и беспрерывной качки начали сильно страдать от морской болезни. Многие из этих бывалых моряков впервые отдали дань Нептуну.

Транспортная подводная лодка "Дейчланд": продольный разрез и планы палуб.

Транспортная подводная лодка "Дейчланд'’: вид сверху и поперечные сечения.

На третий день шторм стал наконец стихать. Океан понемногу успокаивался, и мы могли открыть палубные люки, проветриться и просушиться. Все свободные от вахты люди, бледные и утомленные, выползали наверх, чтобы, растянувшись на палубе, погреться на солнышке и отдохнуть. Едва свежий морской воздух пахнул на них, как уже появились сигары и трубочки.

Приняв во внимание, что, придерживаясь нашего курса, мы вряд ли можем ждать встречи с какими-либо пароходами, все устроили общую просушку одежды. Немного погодя каждый притащил все, что у него было, и разложил на палубе. Вся она пестрит постелями, одеялами, разной одеждой и сапогами. На бортах, на стальной барьерной проволоке развевается белье, точно после большой стирки. Среди всего этого люди лежат в самых необыкновенных позах, греясь на солнце, подобно ящерицам. Чтобы естественным сквозняком увеличить тягу вентиляторов, в помещениях внизу, около каждого люка подвешен парус в виде мешка. Своими остроконечными сторонами они похожи на рыбьи плавники и придают закругленному корпусу лодки вид фантастической рыбы. Надо полагать, впечатление мы производили оригинальное.

Впрочем, некому было нами любоваться. Встретив какой-то одинокий пароход, чей дымок показался под вечер на горизонте, мы уступили ему дорогу, заблаговременно изменив курс.

Настроение экипажа прекрасное, из лодки доносятся веселые звуки граммофона. В нашей кают-компании стоит меньший из аппаратов для "консервирования" музыки, раз уж жизнь на подводной лодке немыслима без него.

В общем, начинается самая монотонная часть нашего путешествия. Установилась прекрасная погода, каких-либо встреч нам едва ли нужно опасаться.

В моем дневнике я нахожу лишь следующие заметки:

"Путешествие становится однообразным. Идем прежним курсом. Изредка уходим в сторону от встречных пароходов. В продолжение нескольких дней вообще полное отсутствие каких-либо судов, граммофоны заведены, все мы в наилучшем настроении. Нигде хорошее самочувствие не зависит так от погоды, как на подводной лодке в открытом океане".

Впервые мы можем быть спокойны. При этом, под влиянием вечного однообразия, делаешься более общительным.

Как-то стою я в носовой части судна. Невдалеке наш великан боцман Хумке возится около спасательной лодки, на которой во время бурь некоторые крепления немного ослабли. Долго стою я, глядя на запад, где лежит наша цель – Америка. Неожиданно у меня появляется мысль поговорить с нашим Хумке. Я задаю ему вопрос, чем он вообще объясняет наше настоящее путешествие в разгар войны?

Приветливо улыбаясь, он не колеблясь отвечает:

– Чтобы деньгу заработать, конечно.

Ответ

мне показался слишком кратким, поэтому я пробую разъяснить ему значение восстановления во время войны торговых сношений с Америкой, наперекор всем английским блокадным судам. Вместе с тем я стараюсь ему растолковать, в чем именно заключается смысл английской блокады.

Все еще держится чудная погода. Барометр стоит твердо, воздух сухой и прозрачный. Постепенно мы приближаемся к той широте, где в это время года хорошая погода – явление обыкновенное. Солнечные лучи становятся чувствительными, и мы начинаем подумывать о каких-нибудь освежающих мерах.

Тут-то наше "морское купанье" оказалось превосходной идеей. Изобретателем его был наш главный машинист Кисслинг, не интересовавшийся ничем, кроме своих моторов. Относительно последних он, действительно, выказывал необыкновенную и трогательную заботу. Не раз во время сильного волнения, когда все палубные люки задраены, вдруг в люке рубки появляется какой-то человек, спешно старавшийся протиснуться через "ванну", не обращая внимания на начальствующее лицо, находящееся как раз там. Это появлялся наш Кисслинг, который, беспокоясь за свои моторы, надев самый старый дождевик, с трудом пробирался по окатываемой волнами палубе в носовую часть, чтобы посмотреть на вентиляторы. Ежеминутно он должен был проверять – правильно ли происходит отрабатывание, верно ли функционируют моторы и происходят ли вспышки с регулярной точностью. Он всецело отдавался своим моторам и жил их жизнью. Малейшую неисправность в их работе он уже слышал и не успокаивался, пока не находил причины.

В одно из таких обыкновенных, но не безопасных путешествий по скользкой палубе у Кисслинга появилась блестящая мысль: морское купание. Это было очень просто, как почти все великие изобретения.

Чтобы понять его, надо знать, как выглядит корпус нашей лодки. В своей верхней части он состоит из наружных цистерн, сквозь многочисленные отверстия, щели и скважины которых беспрестанно переливается вода, вследствие чего они не играют роли в плавучести судна. Сверху они доступны через задвижные люки и трапы. Если стоять на такой, так называемой, цистерной палубе, то верхняя палуба находится приблизительно на высоте роста человека. Во время движения лодки в этих помещениях все время плещется вода, а потому стоит только открыть задвижной люк и спуститься в эту наружную цистерну, чтобы принять великолепную морскую ванну. В этом и заключалось изобретение Кисслинга, причем его примеру вскоре последовали многие.

Однако эта медаль имела и оборотную сторону. Спустившись в такую наружную цистерну вскоре после того, как лодка всплыла, вместо морской ванны вас ожидала масляная. Масляные резервуары редко бывают совершенно плотны, в особенности после более продолжительных плаваний. При всплытии из подводного положения на поверхность образуется над лодкой слой масла, который она должна прорезать, перед тем как подняться окончательно. Этот масляный слой попадает и в "ванну" около рубки и на палубу. В наружных цистернах он плавает на поверхности воды, причем нужен почти целый день для того, чтобы, благодаря все новому потоку воды, он окончательно исчез. Купанье в такой воде освежало мало, и, когда выкупавшийся выходил оттуда покрытый по всему телу маслом, кожа его играла всеми цветами радуги. Метаморфоза эта доставляла зрителям необычайное удовольствие.

Установившаяся прекрасная погода дала возможность заняться одним довольно важным делом. Принимая во внимание предыдущие бурные дни, мы решили определить точно по солнцу наше местонахождение, вынув для этой цели секстаны. Необыкновенно прозрачный воздух после наступления темноты располагал также заняться наблюдениями над звездами и определением их высоты. После долгой и праздной жизни на берегу чувствовалась необходимость вытащить морские приборы, заняться хронометром и секстанами, циркулем и морскими картами и определить место, где в данное время мы находились.