На другом берегу осени
Шрифт:
– Нет, - Артур кивнул. – Принимается. Ну как, договорились?
– И Павлу.
– И Павлу, - снова кивнул Артур.
– Да, хорошо, договорились, - Маша усмехнулась. Происходящее ее начало забавлять. Словно она в сериале каком-то.
– Закорой глаза, - скомандовал парень.
Маша послушалась, некоторое время ничего не происходило, она подождала еще, и еще. И совсем уже собиралась возмутиться, как ее собеседник попросил открыть глаза.
– Не получилось? – ехидно спросила девушка.
– Ну почему же, - Артур встал, открыл дверь в туалет. – Иди, посмотри.
Маша вскочила,
– Смелее наступай. Колено у тебя здоровее, чем было до этого.
Девушка осторожно перенесла вес тела на правую ногу. Действительно, ничего не болело, даже сустав от долгой фиксации в одном положении.
– Прыгать можешь, - улыбнулся Артур, глядя, как Маша рванула в туалет.
Оттуда раздался радостный вопль. Один, второй, полураздетая девушка выскочила из санкабины, подхватила парня, закружила по комнате, откуда только силы взялись.
– Я не знаю, как ты это сделал, но ты лучший, - остановившись, проговорила она. – Желай что хочешь.
– Не сейчас, - Артур внимательно посмотрел на лицо девушки – даже следа шрама не было, только небольшая красная полоска. Конструкт, внедрившийся в плоть, сейчас растворял келлоидные ткани в глубине. – Краснота пройдет через несколько часов. Вот, держи.
Он достал из кармана баночку, протянул Маше.
– Это цинковая мазь, она плохо смывается. Нанесешь по всей длине, и дня три подержишь, чтобы люди привыкли. Постарайся сегодня выписаться, на рентгене будет виден перелом лучевой и разрыв мениска еще две недели, но в действительности их уже нет, завтра можешь снять гипс и ортез, спокойно ходить, зарядку делать. Ясно?
Маша с готовностью кивнула.
– Зубы, прости, восстановить не смогу. С дядей и дедом сама поговоришь, не знаю, как обьяснишь им все это, но про меня ни слова, да?
– Да! – девушка была согласна на все.
– Ладно. Пойду, дела, - Артур подошел к двери. – Мог бы сказать – выздоравливай, но ты уже здорова, не так ли?
Он подмигнул Маше и вышел. Кто говорит, что понедельник – день тяжелый? Нормальный удачный день.
Маша зевнула, и неожиданно для себя уснула.
Лев Иосифович Лейбмахер не считал себя одним из лучших пластических хирургов столицы, но вот коллеги считали иначе. Хоть звезды не ломились в очередь у дверей его клиники – штучным товаром он не занимался, зато там стояла очередь из других людей, готовых расстаться с сотней-другой тысяч за увеличение груди, губ, удаление морщин. Операции были поставлены на поток, четыре других, не таких известных, не слишком опытных, но и не слишком жадных хирурга трудились не покладая рук, вставляя силикон, филеры, отсасывая жир и подтягивая овал лица. Два врача-косметолога без перерыва кололи ботекс, делали лазерный пилинг и эпиляцию. Пусть цены в клинике были невысокие, но Лев Иосифович брал обьемом.
Иногда, в сложных случаях, он сам вставал к операционному столу, но большей частью был занят организаторской работой. Умения, приобретенные во время работы в других клиниках, постепенно деградировали, но все равно – опыт не пропьешь. Уж что-что, а пластику лица он делал всю жизнь, и как долго проходит шрам от рваной раны, с оторванными частичками эпидермиса и подкожного жира, отлично представлял.
Он пощупал Машину щеку, растянул немного кожу, глядя на красную полоску, растягивающуюся одновременно с окружающими тканями, аккуратно салфеткой вытер остатки цинковой мази.
– Что там, дядя Лева?
– Не знаю, - дядя Лева был в замешательстве. Пусть даже не полгода, но вот до такого состояния щека должна была дойти за три-четыре месяца, нет, не до такого – рубец все равно бы остался, тут на несколько операций, после каждой из которых нужно восстановление. И вот какой-то пацан приходит и за несколько минут, как утверждает его племянница, залечивает шрам на триста-четыреста тысяч. Пусть рублей, но все равно обидно.
– Что он тебе сказал?
– Сказал, что занимался рейки, я погуглила, это действительно такое японское…
– Да, знаю, - Лев Иосифович поморщился. Несмотря на конвейерность клиники, операции там делали добросовестно, шарлатанов хирург не любил. В волшебство, как и любой другой врач, он тоже не верил. В астрологию, бога – да, возможно, но все эти экстрасенсы, шаманы, хилеры и прочая шелупонь - для специалиста все их потуги лечить людей выглядели жалко, хоть и красочно. Да, были случаи непонятного излечения, Лев даже знал нескольких пациентов, которым повезло излечиться от рака, но это не то что доли процента – единичные случаи, иначе как внутренними резервами организма не обьяснимые.
– Не веришь?
– Нет. Но тут факт, против него не попрешь, - а ему очень хотелось против, чтобы хоть как-то обьяснить. – Да, я бы такое сделал только через несколько месяцев, причем ты бы ходила большую часть времени с опухшим лицом. Сколько он с тебя взял? И кто он?
– Кто – секрет, - Маша сделала серьезное лицо, потом расхохоталась. Сегодня вечером ей все казалось замечательным. – Если скажу – все обратно вернется.
– Ладно, не говори, - камеры наблюдения в коридоре, время – все это можно было сопоставить. – Увидишь его снова, обещай любые деньги. Дай мой телефон, пусть звонит в любое время.
На записи с камер белобрысый паренек зашел в палату, через десять минут вышел.
– Это он?
Иосиф Соломонович кивнул.
– Новый медбрат, точнее говоря просто брат – Паши Громова. Работает у нас недавно. Про него болтали, что пациента со шрамом вылечил за день. Вера, зам мой, после этого сама не своя ходила дня два, потом вроде выяснилось, что у больного был брат-близнец, розыгрыш такой.
– Не розыгрыш, - Лев внимательно посмотрел на отца, - ты понимаешь, что это золотая жила, и Максиму его отдавать нельзя?
– Меня другое беспокоит, - Лейбмахер-старший встал, прошелся по кабинету, - парень молодой, такие вещи делает, и не старается на этом заработать. Взял с Машки слово, что она не разболтает, и все сделал для того, чтобы мы узнали. Что он добивается? И не забывай, он – сын Толи Громова, а это был человек ох какой непростой.
– Твой соперник? – Лев подмигнул.
– Ага, и ты туда же. У нас были деловые отношения, тебе лучше во все это не лезть. Просто на слово поверь, эта семейка просто ядерная бомба. Что папаша, что жена его, ведьма ледяная, теперь сыночек этот новый. Марк вон тоже тот еще был махер, когда не ленился, мне иногда казалось, что из нас двоих еврей – он.