На другой стороне
Шрифт:
Я молча очерчиваю ее взглядом от макушки до пят. Черный, трикотажный лонгслив, и того же цвета треники, светлые волосы собранные на макушке в пучок. Руки обхватывающие талию – ее любимая поза и да, ее бессменный сверлящий взгляд двух черных глаз. Ее глаза всегда мне напоминали две черные черешни. Удивительный контраст очень темных глаз и блондинистых волос, да нет, она конечно крашенная, но по секрету между нами ее блонд далеко несовершенен. Стефа – конечно девица ухоженная, но видимо с волосами плохо прёт, так как идеальной платины ей так не удалось добиться, вот и ходит с лёгким перегидролем.
– Просто лечу отдыхать.
– Не ври!
– И не собираюсь. – тем временем достаю из шкафа рюкзак, напоминающий незаменимый атрибут альпиниста, и запихиваю в него вещи.
– Ты боишься, я
– Послушай, я был всего в трёх странах, это разве не повод поехать куда-нибудь еще?
– Именно сейчас? Да тебя из дома метлой не выгонишь! Ладно, твои двухмесячные гастроли не в счет! – опять ухмыляется.
– Мне было семнадцать, хватит уже! – это она про мой первый и последний наркотический опыт. В то время у меня был друг Радик, он жил в Москве в Измайлово. Хороший был парень пока торчком не стал, так вот в его ранние пути становления он предложил мне пройти боевое крещение, так сказать угостил. Помню мы сидели на его балконе и курили дурь. Сначала ничего, ни страха, ни боли, ни расслабления, ни полета, ни зелёных чертей, ни фиолетовых единорогов, нормас – так себе.
Не помню сколько времени прошло, как мне показалось, что балкон на котором мы сидим летит как лифт вниз, но с невероятной скоростью, ощущение будто порвались тросы и нас вот-вот разнесет в клочья от удара об землю. Я помню стал вопить как резаный, хотел забежать в дом, но вместо балконной двери я увидел стену из кирпичей, ну реально как в фильме «1408». Радик гандон только лишь ржал и не въезжал во всю сложность моего положения. Затем я решил, что лучшим выходом из положения станет то, что если я заберусь на соседний балкон. Из дальнейшего помню лишь глубокую царапину от оконной рамы, а дальше провал.
В ясность я пришел только в реанимации наркологического диспансера, куда я попал с серьезной интоксикацией. Врачи говорили, что я чуть до смерти не накурился, такая вот нешуточная реакция была у меня в мой первый дурман. Сейчас конечно же нет, я не курю, и даже не пью, ну как не пью, пара бутылок пива это мой сверх лимит, не то что я слаб на алкоголь, нет, просто не тянет.
В общем в больнице я пролежал около двух недель, а затем в качестве наказания мой отец выдвинул мне искупление в виде строительных работ на даче его друга, мол, труд из обезьяны сделал человека, а стройка из наркомана – мужика. С тех пор не было и случая, чтобы Стефа не потроллила меня по этому поводу, так что забыть эту и историю и тем более выкинуть вон из своей жизни никак не получится.
Тем более тот опыт был дверью которая открыла передо мной один из путей кормящий меня по сей день. Суть в том, что тогда на даче папиного друга я увлекся деревом, не знаю толи со скуки, то ли от того чтобы заглушить подростковые мысли и дать времени большего потока. Местные плотники, мастерившие мебель для той самой дачи вовлекли меня в свое ремесло, зазомбировав меня на то, что только руки могут прокормить мужчину, мол без ремесла ты ноль, мотай на ус студент! Так я и стал плотником, а диплом финансиста по сей день прячется где-то в шкафу. Не мудрено, ведь я по природе человек немного замкнутый нетерпящий каждодневной суеты, шума, наставлений, и вполне объяснимо что работа на дядю в офисе не про меня. Даже в мебельном цеху я не задержался больше чем на пару лет. Благо есть земля которая всегда кормит человечество, проще говоря наш дом расположен на не маленьком участке и проблем с постройкой собственного небольшого цеха не было. Теперь я сам себе начальник, бухгалтер, секретарь и ассистент. Зашибаю монету производя на свет столы да табуретки.
– То что ты закрываешь на проблему глаза не означает, что ты её решаешь! – Стефа любит поучать, с детства помню её маленькой командиршей.
– Я не закрываю глаза, и не убегаю, я просто не хочу принимать ни чьих сторон. Не хочу быть на стороне жёлтых или красных. Я выбираю свою сторону.
– Какую же, ночную жизнь Тайланда? – снова усмешка.
– Во-первых Пхукет – остров, значительно отличается от материкового Тайланда!
– Да ну, блядей что ли там меньше?
– А что это тебя так волнует? Я лично еду не за этим.
– Ах да, найти себя и свой идеальный пляж, ДиКаприо из себя возомнил?
– Это ты по нему со времён «Титаника» писиешься, мне знаешь ли он только в «Однажды в Голливуде» нравится.
– Рик Далтон из «Законы Охоты»! – смеется.
– Обожаю этот фильм. – чистая правда.
– Ладно, а если честно, это слова Брониславыча тебя так позавчера задели?
– Хм… думаешь этот кретин имеет влияние на меня? Не смеши! – Брониславыч это наш сосед, упоротый ушлепан, самого упоротого, ушлепанского вида. Несколько лет назад от него безжалостно ушла жена и с тех пор он превратился в подобие снежного человека с намеком на байкерскую небритость. Нет, не то чтобы он был приверженцем какой-либо субкультуры, но на вполне цивильного или пусть хоть чем-то увлеченного чувака он не тянет. Единственная его слабость из мне известных, так это собаки бойцовых пород – у него их три. Работы как таковой у него нет, на что живёт неизвестно, но я не удивлюсь если он толкает шмыгалово или нелегальное порно. Правда с начала войны на Украине, или как принято говорить спецоперации, Брониславыч активно принял антироссийскую сторону и теперь воюет со всеми соседями, имеющими другое мнение. Вот он и на днях в преддверии девятого мая, заявил, что будет окрашивать жёлтой краской ворота тех домов, где громко празднуется, взрываются петарды, салюты и прочее. Вот такая засратая философия царствует в познании этого человека. Что касается меня, то в данных текущих событиях я не принимаю ни чьих сторон, так как не вижу реальных обстоятельств вживую, а я знаете ли привык доверять не телевизору, а своим глазам.
Я знаю лишь то, что с обоих сторон простые люди и их жизни, которые являются самым важным. За себя скажу, что не один «современный мыслитель» или онлайн борец за туманную справедливость не сотрёт из моей памяти поклонение перед девятым мая. Для меня это прежде всего день памяти тем людям, которые пролили свою кровь на войне, почесть тем семьям, которых разлучили и всем кто стал жертвами Холокоста.
«Как вы можете салютовать, когда наши танки на чужой земле, праздновать день победы, дегенеративно противоречить действительности? Откройте глаза, слепые ублюдки!» – орал яростно Брониславыч.
Видимо его позиция для него вершина истины, по мне же если хочешь изменить реальность, то действуй. К чему громкие слоганы из окон и длинные посты в соцсетях. Мир не изменить – меняйся сам, но как же оказалось много гавно-философов тщетно пытающихся выпихнуть из памяти общественности день победы. Для них это оскорбление, хотя как казалось бы, нельзя оскорбиться на то, что не имеет к тебе никого отношения. Вторая мировая длилась с тысячи девятьсот тридцать девятого по сорок пятый год! Где вы были тогда господа? Прошлая жизнь, до реинкарнации не в счёт, так какого черта вы лезете со своими именами напечатанными возле вашей аватарки на стене соц. сетей в мировую историю, вы ли ее проживали, вам ли ее стирать? Там были другие жизни, со своей кровью ушедшей в ту землю с которой мы срываем пшеницу. Я каждый раз созерцая фейерверки в небе, отчётливо вижу лица прячущихся людей в окопах, которые в двадцатиминутном сне, видели лишь одно, они видели яркие искорки в небе, сигнализирующие сквозь время об их победе. То что происходит сейчас это новая, свежая боль затянутая в бесконечный хоровод жизни и смерти, так было и будет всегда. Все мы находимся на своем кармическом месте и каждому из нас суждено пройти войны и беды. Наша душа в виде воздушного шара будет рваться об скалы, и падать в пропасть, а позже взлетать над холмами. Мы увидим все яркие оттенки этого мира, узнаем серость да гниль подземных пещер, а потом снова будем просыпаться в райском саду под щебет диковинных птиц.
– Когда улетаешь? – Стефа садится на мою кровать.
– Прямо сейчас.
– Я что-то сверхскоростной катапульты не замечаю в твоей комнате! – оглядывается по сторонам.
– Я имею ввиду сегодня, через четыре часа.
– Что? До Домодедово часа два езды плюс регистрация!
– Это с учётом на дорогу. – оглядываюсь по сторонам, в поисках какой-нибудь забытой важности.
– Это чистое свинство с твоей стороны, вот так вот уезжать, сообщая все в последний момент! – Стефа не на шутку разозлилась.