На дворе играют дети
Шрифт:
О-о, как она обрадовалась, увидев уютное местечко между веточками. Она сразу закричала: «Чудно, чудно, чудно!» -
Скамейка подо мной сломалась; я хотел схватиться за шкаф — бух!-столкнул вниз вазу и… дальше мне уж просто стыдно рассказывать. Я лежал на полу, ваза была разбита, а оба дрозда так были напуганы шумом, что улетели.
Какое несчастье! Ах, что я наделал! Я, наверное, спугнул дроздов
Я просто не в состоянии передать, как я расстроился. Куда бы я ни пошел, мне всё казалось, что дрозды кричат мне вслед: «Это он, это он нас согнал с гнезда! Держите его! Держите его!» Дома я боялся подойти к окну, даже не открывал его и только всё прислушивался, не послышится ли что-нибудь под окном. и, прежде чем мы опомнились, оба дрозда принялись там вить гнездо.
А когда дроздиха стала высиживать птенцов, мы даже к окну не решались подходить. Лишь издали посматривали на дроздиху и удивлялись её терпеливости.
Она всё сидела, сидела и сидела, шёл ли дождь, раскачивал ли её ветер или палило солнце. Иногда дроздиха чувствовала такую страшную жажду, что даже клюв открывала, и всё-таки она не улетала.
И она выдержала.
Однажды мы услышали у гнезда крик. Дроздиха больше не сидела в гнезде, а с веточки на веточку прыгал дрозд и кричал:
— Уже вылупились, уже, уже, уже! Ура, у нас два мальчика и одна девочка, ура! Одного мы назовём Пепичек, другого Еничек, а девочку Андулкой, Андулкой!
И дрозд так запрыгал с веточки на веточку, что нечаянно оступился и шлёпнулся на траву. Дроздиха вниз — за ним — и принялась его ругать:
— Да тише ты, неуклюжий! Дети сейчас спят, ты их ещё разбудишь своим криком! Лучше позаботься о еде. Когда наши птенчики проснутся, мы их будем кормить!
Дроздихе это не пришлось повторять дважды. Дрозд улетел, а мы с интересом стали ждать: что он принесёт? Кусочек хлеба? Или, может, булки? Или орешек?
Где там! Дрозд вернулся — его клюв был полон разных тоненьких червячков и маленьких гусениц. Он уселся на край гнезда и усердно принялся кормить. Но кого. — этого мы не видели. Заглянуть в гнездо мы не могли. Как нам было увидеть дно гнезда, если мы не хотели подходить к окну?
— Знаешь что? — посоветовала моя жена. — Давай позовём Итку Громадкову, поставим её на стол, она заглянет и обо всём расскажет…
— Что это тебе пришло в голову? — рассердился я. — Маленький ребёнок может поднять шум, и дрозды улетят! Лучше я принесу из кухни детскую скамеечку и встану на неё!
Когда оба дрозда снова подлетели к гнезду, я встал на скамеечку, вытянул изо всех сил шею, ура… трах!!!
Но ничего. Ничего не было слышно.
И вдруг в один прекрасный день что это? Оба дрозда сидят на подоконнике да так громко разговаривают, что слышно даже через закрытое окно.
— Андулка мне
— Но зато Пепичек! Пепичек замечательный!
– радовался дрозд.- Такой толстенький мальчишка! Он растёт как на дрожжах!
Ура! Значит, дрозды не улетели! Они даже не боятся нашего окна. Завтра я немножко приоткрою окно!
Дрозды в самом деле не улетели.
На следующий день из глубины комнаты я увидел, как прилетел дрозд кормить птенцов. Едва он присел на край гнезда, поднялись три голые головки с открытыми клювиками и запищали, запищали, запищали. Две головки были поменьше, а третья, впереди, побольше. Это, наверное, Пепичек.
Да, это был Пепичек.
— Вот тебе, Пепичек, ешь!-сказал па на-дрозд. — А когда прилетит мама, получит средний! Он накормил Пепичка двумя дождевыми червяками и улетел.
Только он улетел, Пепичек в гнезде передвинулся п уселся посредине.
Тут прилетела мама.
— Кто получил последний? — спросила она птенцов.
— Тот, кто впереди, кто впереди, — запищали птенцы и широко-прешироко пооткрывали свои клювики.
— Ну, так получит средний,-сказала мама. И дала трёх маленьких улиток Пепичку.
Ах, вы только посмотрите! Какой хитрец Пепичек! Ничего себе — замечательный Пепичек! Так вот, значит, ты какой, мальчишка! Вот почему ты такой толстый! Ведь ты объедаешь брата и сестру!
А Пепичек, замечательный Пепичек, как только мама улетела, опять передвинулся и оказался сзади. Только он там расположился, как снова прилетел папа дрозд.
— Кто получил последний? спросил он птенцов.
— Средний, средний, — запищали птенцы и широко-прешироко пооткрывали свои клювики.
— Ну. так получит последний, — сказал папа и протянул клюв, полный разных вкусных вещей, туда, где, как ни в чём не бывало, опять, конечно, сидел Пепичек.
Тут я но выдержал. Я подбежал к окну и изо всех сил закричал:
— Он ужо получил, два раза получил!
Я так громко закричал, что у меня самого в ушах зазвенело. Дрозд испугался, взмахнул крыльями и улетел.
О-о!!! Вода, беда, беда! Что я, несчастный, наделал? Ведь я опять испугал дроздов, и теперь-то они, конечно, не вернутся. Нет, не вернутся. В отчаянии я схватился за голову и посмотрел со страхом на покинутое гнездо.
Но что это? Дрозд сидит неподалёку от гнезда. Он вернулся, он не улетел! Но не кормит. Держит в клюве дождевого червяка и смотрит на меня. Сидит и смотрит. Что мне делать? Пошевельнуться? А не испугаю ли я его? Я стоял не шелохнувшись. Дрозд тоже не шевелился. Что всё это значит?
И тут мне в голову пришла удивительная мысль. Никогда-в жизни я ничего подобного бы не сделал, но тут я внезапно поднял руку и показал дрозду на первого птенца: «Вот Андулка ещё ничего не получила», — сказал я ему дрожащим голосом.