На флоте бабочек не ловят (Рассказы соучастника)
Шрифт:
* * *
Поход был для меня, да и для всего экипажа, достаточно удачным и спокойным. Думается, в этом была большая заслуга командира, который изредка появляясь на людях, олицетворял своим внешним видом уверенность в успехе и основательность во всем. Многих удивляла его способность мгновенно вникать в обстановку, появляясь на мостике. Извлекая из своего подсознания никому не известную информацию о состоянии моря, глубинах, ветре, течении и множестве других факторов, он мастерски овладевал положением. Старпом и доктор, однако, были на него в обиде за то, что он слишком быстро уничтожал корабельные запасы шила. Заступая на командирскую вахту он частенько позволял себе принять
Однажды поздним утром командир, хорошо выспавшись, появился на мостике в отличном настроении. Погода была ясная, солнечная, но без жары и пекла. Средиземное море казалось спокойным и ласковым. Командир огляделся по сторонам, взял микрофон КГСа и скомандовал:
– Желающим ловить рыбу собраться на юте. Камбузному наряду вынести лагуны. Боцману выдать снасти!
Через две минуты на мостик с выпученными глазами примчался замполит и, задыхаясь от бега, сообщил, что командир своим объявлением сорвал ему политзанятия. Командир, пытаясь его успокоить, предложил перенести посиделки на период дождливой и ветреной погоды. Но тот, побледнев от такого святотатства, обвинил командира в оппортунизме. А борьбу с этим гнусным явлением замполит считал своей главной задачей в жизни и, даже, собирался написать философский труд на эту тему. Толстую тетрадь с заглавием "Оппортунизм в современном социал-демократическом движении" я видел, как-то, у него в руках. Они так и не помирились до окончания похода. А замполит слыл человеком злопамятным и мстительным.
* * *
Почти все свое свободное время я находился в соседней каюте, где обладал правом пользования умывальником. Особенно, мы сдружились с Мишей. У нас оказалось много общего, а прежде всего, воспоминания детства, проведенного в Питере на Большой Охте. Свою художественную фамилию он носил с некоторым стеснением и затруднялся объяснить ее происхождение. В школе его обзывали "рублем", но финансов это не прибавляло. Он вполне ответственно готовился к поступлению в академию, ибо ультиматум жены воспринимал очень серьезно. Глаза покраснели от бессонных ночей за книгами и конспектами, но упорству его, казалось, не было предела.
Собравшись однажды небольшой компанией - человек пять, мы отмечали какой-то праздник, умеренно злоупотребляя алкоголем. Мы бы охотно перешли в неумеренную зону, но ресурс был крайне ограничен. Попытка втянуть Врубеля в преступный круг - не удалась. Он вызывающе игнорировал коллектив, листая свои фолианты. Тогда, он сам - стал темой нашего разговора.
– Я думаю, - сказал механик, - что Мишка зря так надрывается. Он, как носитель боевой медали, пройдет в академию вне конкурса без всяких проблем.
(Медаль "За боевые заслуги" Врубель получил за участие в разминировании Суэцкого канала после арабо-израильских разборок. Несколько раз мы пытались выведать у него особенности боевых заслуг, за которые он награжден, но безуспешно. Единственный раз в состоянии легкого подпития он грубо обругал обе противоборствующие стороны. Его слова о том, что стадо баранов эффективнее и грамотнее своим дерьмом создает минную угрозу остались нерасшифрованными.)
– Ничего ты не понимаешь, - ответил артиллерист Виктор, - наличие медали надо тщательно скрывать до последнего момента
Виктор дважды поступал в академию и знал в этом деле толк. Он был уверен, что не прошел из-за сомнительной национальности родственников по линии жены. Его готовность снова пытаться штурмовать вершины наук пугала и настораживала командование бригады.
– Почему это?
– Встрял в разговор сам Михаил.
– А потому, что медалисты ставят комиссию в затруднительное положение. Представьте: в день окончательного формирования списков лиц, зачисленных на учебу, поступает указивка сверху - принять еще Петрова, Сидорова и Пупкина. Надо кого-то вычеркнуть. А этот кто-то - кавалер "ЗБЗ". Вне конкурса, выкидывать нельзя. Комиссия - в ауте. Единственный способ состоит в отсеве медалистов еще на этапе медкомиссии или, даже, при отборе на флотах.
– И что же делать?
– Медаль держать в рукаве до последнего, как козырную карту, а для введения мандатной комиссии в заблуждение размахивать перед ее глазами какой-нибудь хреновиной, вроде почетной грамоты или статьи в газете "Стой! Кто идет?", посвященной отличнику БП и ПП капитан-лейтенанту Врубелю.
– Что за газета?
– механик сделал круглые глаза.
– Так сухопутчики называют свои окружные печатные органы. А наша флотская, "Флаг Родины", ничем не хуже.
– Виктор был доволен произведенным эффектом. Наконец-то пригодился его жизненный опыт.
После некоторых размышлений и обсуждений предложения артиллериста были приняты и Миша сел переписывать характеристики и анкеты, выкидывая отовсюду упоминания о награде. Для создания дымовой завесы решено было отправить в газету статью об отличнике Михаиле. Корреспондентского опыта ни у кого не было. Однако, доктор Евгений предложил мою кандидатуру, ссылаясь на то, что научному работнику - МНСу, это ближе и доступнее. Он намекнул на то, что мне предстоит еще писать диссертацию и надо набираться опыта. Я начал отбрыкиваться, но когда Виктор выразил сомнение в моих способностях ( "Куда ему, салаге?"), согласился. При этом, было заключено пари о том будет, или нет опубликована моя статья. Мы с Витей, как положено, поспорили на бутылку. Остальные присутствующие и разбивающие сделали свои ставки. Мишка поставил на меня три бутылки коньяка против канистры шила механика.
* * *
В течение нескольких последующих дней я метался между своим экспериментальным локатором и мостиком. Стояла задача - выйти на визуальный контакт с авианосцем и доложить наверх о его местонахождении. Все имеющиеся данные указывали, что надо следовать на юг. Мой прибор - показывал на запад. Командир почесал затылок и приказал идти на юго-запад. Двое суток я спал урывками, постоянно пытаясь уточнять режимы работы капризного прибора, но он упорно показывал не туда, куда все остальные. Даже мичман Валя проникся идеей и нес вахту у экранов, не высказывая отвращения. Наконец, мы вышли в точку, из которой невозможно было провести среднюю линию. Пути - диаметрально противоположны.
– Куда, - спросил командир, с подозрением глядя на меня.
– Курс - триста тридцать, - ответил я, пытаясь сообщить максимальную уверенность своему голосу.
– Рукой покажи, - уточнил командир.
Я вытянул руку в направлении северо-запада.
– Ну, Ну, - произнес он и скомандовал: - Курс - триста тридцать.
На этот раз - повезло. Прибор оказался удачным, но лавры достались мне. Всегда бы так. Теперь командир всерьез относился к моим словам. А я вынужден был себя сдерживать, что бы непродуманным заявлением не подорвать доверия к себе. Тяжелая ситуация.