На Фонтанке водку пил… (сборник)
Шрифт:
Розенцвейга нет — как видно, это его снимок…
Кто в юбилейный день и вправду подумал о Гоге, так это Лита и Лена. Они подумали о нем еще до того, как в Осаку долетели фанфарные радиоволны, и готовились поздравить Мэтра с днем рождения, не зная, что он станет кавалером «Золотой Звезды». Они не забыли о нем самом.
Сначала Лена и Лита пошли в посольский магазин и купили за иены «Советское шампанское». Потом заглянули в буддийский храм и выбрали фонарик, который зажигался и звонил, потому что внутри него была свеча, а снаружи — колокольчик…
Аэлита Шкомова
С Леной Алексеевой артиста Р. свел в работе тот же Розовский: в «Бедной Лизе» по Н.М. Карамзину она сыграла героиню, а Р. — соблазнителя Эраста. Успех режиссерского дебюта и привел к тому, что Гога дал Марку приступить к «Истории лошади». Это потом у них возникли осложнения…
Лене и Лите всегда давали номер на двоих, и у них не было тайн друг от друга. Сначала они были подружками на выданье, а потом одна за другой вышли замуж: Лена — за драматурга Генриха Рябкина, а Лита — за инженера Алешу Срыбника. Рябкин был человек известный, юморист, одна из его пьес шла у нас на Малой сцене, а потом Генрих прославился еще больше, одним из первых рискнув открыть на Петроградской стороне кафе «Тет-а-тет». Сначала кафе процветало, и вечерами в нем играл хороший пианист, а потом Генрих не вовремя умер, оставив Лену вдовой и матерью-одиночкой…
А Леша Срыбник отличался от других соискателей Аэлиты тем, что был скромен, надежен и феноменально похож на красивого Пушкина. Ролан Быков в гриме был, говорят, сверхъестественно похож на Пушкина некрасивого, а Алеша — наоборот. Когда он появлялся на берегу Сороти, все паломники забывали экскурсовода и потрясенно вперялись в его медальное лицо.
— Пушкин на велосипеде поехал! — кричали мальчишки, когда он отправлялся в дальний магазин…
Конечно, тут был элемент случайности, когда Лита с Лешей впервые поехали на лето в Пушкинские Горы и сняли угол у доброй старушки в деревне Зимари. Но был, видно, в этом и Божий промысел. С тех пор прошло около тридцати лет, и они ежегодно там: купили старушечий домик, потом построили новый, потом баньку, и теперь со второго этажа сквозь осенние ветви на том берегу Сороти им виден музейный дом Александра Сергеевича в сельце Михайловском…
Когда пробило двенадцать и наступило 28 сентября, Лена и Лита запахнули свои кимоно и, выпив для храбрости саке из автомата, постучались к Гоге. Кстати, автомат с фирменной японской выпивкой в вестибюле отеля быстро вошел в наш обиход благодаря своей трогательной доступности. Сначала девушки хотели оставить подарки под дверью и скрыться, но Гога не дал им этой возможности, мгновенно вышагнув на стук. Несмотря на недавнюю общую ажитацию, он был совсем один и от их появления
Подружки в два голоса поздравили его, и тут же прояснилось, что он страшно рад их ночному визиту, и началась суета, потому что ему захотелось быть радушным хозяином, а как осуществить эту задачу, он не знал. Посуды в японских номерах никакой не было, но Мэтр ринулся в ванную и победно принес оттуда стаканчики для зубных щеток…
Так они и уселись на ночь глядя все трое в кимоно, а на столе — «Клико» и буддийский фонарик.
Вначале разговор несколько буксовал, но Гога задал молодым актрисам животрепещущий вопрос: «Что покупаете?», — и они перечислили ему свои покупки. Потом все освободились от зажима, и он доверительно жаловался им.
— Почему меня боятся? Стоят артисты, разговаривают, стоит мне подойти — умолкают… Я стал бояться подходить, — и он разводил руками, такой одинокий и робеющий, не видя в себе ничего, способного испугать.
— А мы вас не боимся, — отвечали храбрые гостьи и смеялись, звоня в дареный колокольчик, и провозглашали тост за его здоровье…
Нужно сказать, что именно Лита и Лена по поручению Вали Ковель собирали с артистов иенные взносы на подарок и могли рассказать юбиляру немало интересного о том, как расставались с японской денежкой его верноподданные. Но им не пришло в голову открывать Гоге частные секреты, и они от всего сердца поздравляли этого пожилого, с их точки зрения, человека, с которым оказались так решительно связаны их еще молодые жизни.
Да, многие отсчитывали «подарочные» охотно, а некоторые давали и больше, но нашлись и такие, кто заставил Лену и Литу походить за собой, и это было неприятно, не для себя же они собирали, в конце концов! Два тенорка просто бегали от них. Но особенно отличилась новенькая, сладкоголосая. Все не могла разменять большую купюру. И один преданный баритон: что это, мол, за поборы!.. Но от этих ничего другого и ожидать было нечего, хотя только благодаря юбиляру они оказались в чудесной стране и получили сказочную прибыль…
Шампанское было великолепно, а Гога, как обычно, почти не пил…
6
В истории русского драматического театра было два фантастических музыканта, которые понимали свою подчиненность Мельпомене не как жертву, а как миссию. По странному стечению житейских обстоятельств артист Р. имел отношение к ним обоим. Первым (исторически) нужно назвать заведующего музыкальной частью МХАТа композитора Илью Саца, роль которого Р. играл в спектакле БДТ «Третья стража». А вторым — Семена Розенцвейга, глядя на которого он входил в образ…
Главными персонами представления были Николай Бауман — Стржельчик и Савва Морозов — Копелян, а Р. в пьесе Капралова и Туманова досталась небольшая, но славная роль композитора-мхатовца, в доме которого проходили конспиративные встречи и скрывался герой.
В рабочем расписании сцена так и называлась: «У Саца». Можете представить, какой соблазн для наших каламбуристов и как они им воспользовались. И сцена получалась смешная: Сац постоянно норовил украдкой выпить рюмку (преувеличенная достоверность), а его все время застукивала кухарка в исполнении Марины Адашевской.