На французский манер
Шрифт:
– Вы здесь по делам или просто так?
– сам того не желая, Беддоуз начинал тянуть резину разговора, который неизбежно ведут друг с другом все американцы, впервые встречаясь за границей.
– То и другое понемножку, - сказал Хейслип.
– Меня пригласили сюда на съезд хирургов, а уж по собственной инициативе я осмотрел несколько больниц.
– И что вы можете сказать о французской медицине теперь, когда вам удалось кое-что посмотреть?
– спросил Беддоуз; следователь, который сидел внутри, автоматически задавал вопросы
– Как вам сказать, - Хейслип на мгновение с трудом отвел взгляд от Кристины.
– Они здесь работают совсем иначе, чем мы. По интуиции. У них нет нашего оборудования и наших денег на исследовательскую работу, так что им приходится рассчитывать только на свою проницательность и интуицию, он усмехнулся.
– Но если вы чувствуете себя неважно, мистер Беддоуз, вы смело можете им довериться. Они ничем не хуже всех прочих.
– Я чувствую себя прекрасно, - сказал Беддоуз и тут же сообразил, что трудно было сказать что-нибудь более идиотское. От этих разговоров Беддоуз начинал чувствовать себя не в своей тарелке, но не от того, что они говорили, а от того, как этот человек смотрел на Кристину - преданно, во все глаза, словно растворяясь в этом взгляде. Наступила пауза, и Беддоуз почувствовал, что, если он сам не вставит слово, они могут молчать до бесконечности.
– Вы хоть побродили по Парижу?
– нашел он не самый удачный выход из положения.
– Только по Парижу, и то мало, - сказал Хейслип.
– А я бы с удовольствием съездил сейчас на юг. В Сен-Поль-де-Ванс. Кристина только о нем и говорит. Подозреваю, что это настолько не похоже на Сиэтл, что об этом можно только мечтать, и при всем том - водопровод и человеческая еда. Вы ведь там бывали, не правда ли, мистер Беддоуз?
– Бывал, - сказал Беддоуз.
– Кристина мне рассказывала, - сказал Хейслип.
– О, благодарю вас, обратился он к официанту, который поставил перед ним лимонад.
Беддоуз внимательно посмотрел на Кристину. Ранней осенью они провели в этом городе целую неделю вместе; интересно, что именно она рассказала своему доктору?
– Мы отправимся туда в следующий приезд, - сказал Хейслип.
– Угу, - сказал Беддоуз, отметив про себя это "мы" и любопытствуя, кого под этим "мы" подразумевает Хейслип.
– И скоро вы собираетесь сюда приехать?
– Через три года.
– Хейслип аккуратно извлек кубики льда из лимонада и положил их на блюдце.
– Я думаю, что раз в три года я могу выкроить полтора месяца, Летом люди не так часто болеют.
– Он встал.
– Прошу прощения, - сказал он, - но мне надо позвонить в несколько мест.
– Вниз по лестнице и направо, - сказала Кристина.
– Там есть женщина, которая говорит по-английски, она тебя соединит.
– Кристина не доверяет моему французскому, - засмеялся Хейслип.
– Она утверждает, что это уникальный случай, когда знакомство с романсами Пюже оказало влияние на французский язык.
– Он двинулся было к выходу,
– Я искренне надеюсь, мистер Беддоуз, что вы пообедаете с нами.
– Как вам сказать, я в принципе договорился кое с кем встретиться. Но посмотрим, может, мне и удастся отвязаться.
– И прекрасно.
– Хейслип на ходу мгновенно прислонился к плечу Кристины, словно хотел незаметно получить дополнительный заряд уверенности, и, лавируя между столиками, двинулся к выходу.
Беддоуз неприязненно смотрел ему вслед и думал: "Ну что ж, по крайней мере я хоть внешне дам ему десять очков вперед". Потом он обернулся к Кристине. Кристина с отсутствующим видом гоняла ложкой чаинки по дну чашки.
– Поэтому и волосы длиннее и цвет у них свой, - сказал Беддоуз.
– Да, поэтому, - Кристина продолжала размешивать чаинки в чашке.
– И лак для ногтей.
– И лак для ногтей.
– И чай.
– И чай.
– А что ты ему рассказывала о Сен-Поль-де-Ванс?
– Все.
– Оторвись ты от этой чашки, черт бы ее побрал.
Кристина медленно отложила ложку и подняла голову. Глаза у нее блестели, но бог их знает, отчего они блестели, а рот был плотно сжат, и это, видимо, стоило ей немалых усилий.
– Что значит все, что ты хочешь этим сказать?
– настаивал Беддоуз.
– Все - значит все.
– Зачем?
– Затем, что мне не нужно ничего от него скрывать.
– Сколько времени вы знакомы?
– Ты же слышал - три недели. Один мой приятель в Нью-Йорке попросил его зайти меня проведать.
Кристина посмотрела ему прямо в глаза.
– На будущей неделе я выйду за него замуж, а потом вернусь вместе с ним в Сиэтл.
– А через три года летом приедешь сюда на шесть недель, потому что летом люди не так часто болеют.
– Вот именно.
– И тебе это нравится?
– Да.
– По-моему, ты сказала это слишком вызывающе.
– Не надо выпендриваться, - сказала Кристина хрипло.
– С этим кончено раз и навсегда.
– Официант! Виски мне принесите!
– крикнул Беддоуз по-английски. Он на мгновение забыл, где находится.
– Ты тоже, - обратился он к Кристине, выпей что-нибудь, ради бога.
– Чаю, - сказала Кристина.
– Слушаюсь, мадам, - сказал официант и удалился.
– Я хочу задать тебе несколько вопросов, - сказал Беддоуз.
– Задавай.
– Я могу рассчитывать на откровенность?
– Да.
Беддоуз набрал в себя побольше воздуху и посмотрел в окно. Какой-то человек в дождевике неторопливо шел мимо, он читал газету и качал при этом головой.
– Ладно, - сказал Беддоуз, - так что ты в нем нашла такого замечательного?
– И как я, по-твоему, должна ответить на этот вопрос?
– спросила Кристина.
– Он мягкий, хороший человек, он приносит людям пользу. Ты можешь что-нибудь по этому поводу возразить?