На главном направлении(Повести и очерки)
Шрифт:
— Вон там, на Тургеневской, был наш домик. Теперь его нет, сгорел… И бабушку похоронили…
— Какой большой, плакать нехорошо, нехорошо плакать, — проговорил лейтенант и взял Костю за плечо.
— Я не плачу, я просто так.
— «Просто так» можно. А фронт — вот он, здесь. Оставайся у нас, и отца найдем.
— Ладно, — согласился Костя, — я тоже вам помогу снаряды таскать. — И, прибавив себе один год, похвалился, что на турнике подтягивается пять раз по всем правилам.
— Вот молодец… Кушать хочешь?
Костя промолчал.
— Молчишь — значит хочешь. Сейчас
Невдалеке, за кустом, Костя заметил девушку, которая стояла боком к нему и смотрела куда-то вдаль. Где и когда он видел эту девушку? Пилотка, гимнастерка и юбка на ней были защитного цвета, сапоги тоже зеленоватые, из брезента, и вся она сливалась с травой и ветками, разбросанными вокруг блиндажа для маскировки. Под пилоткой тугие русые косы, собранные в узел. На щеке румянец, на шее пятнышко — родинка.
«Да ведь это же Надя, вожатая нашего отряда!..»
Однажды Костя чуть не подрался с мальчишкой из другой школы за то, что тот хотел «пульнуть» в Надю снежком. Это ведь она помогла Косте записаться в радиокружок при Дворце пионеров… Весной Надя исчезла. Все говорили, что она на фронте. Но какой же это фронт? Нет, это не она. Та Надя — на настоящем фронте. А родинка на шее — просто совпадение. Надя всегда прятала родинку под пионерский галстук, а эта, как нарочно, показывает…
— Вот так. Сначала по-фронтовому будем кушать, а потом будем посмотреть, — снова пошутил лейтенант и, подведя Костю к девушке, сказал:
— Товарищ сержант, этого мальчика возьмите к себе в расчет, он будет помогать. Пусть ветки ломает, ящики маскирует. Но прежде накормите его…
Косте опять стало грустно: попал к такой девушке, которая отвернулась и стоит, как столб, даже в глаза посмотреть не хочет — зазнайка. И, насупившись, он уже начал было прикидывать в уме, каким путем улизнуть от нее, как вдруг послышался знакомый голос:
— Ну что же, здравствуй, Костя!
Он поднял голову, вскрикнул:
— Надя! — И прильнул к единственному близкому человеку на свете. Надя вздохнула.
— Ну, что ж, идем, — помолчав, сказала она.
Орудие первого расчета, которым командовала Надя, было недалеко от блиндажа командира батареи.
— Вот мое орудие, — сказала Надя, — но твое место вон там. — Она показала на глубокую щель.
Костя осмотрелся и хотел было узнать, где же бойцы, но в это время раздалась команда:
— Воздух!..
Зенитчики выскочили из укрытий и разбежались по своим местам. К орудию Нади подбежал усатый наводчик. Он примостился на круглой беседке и припал к прицелу. Ствол пушки медленно поднялся и насторожился. Надя отошла в сторону и стала кричать какие-то цифры. Загремели выстрелы. Костя едва успевал смотреть за работой зенитчиков и не заметил, как «юнкерсы» повернули в другую сторону. Надя замолчала, и пушка перестала стрелять.
— Кричите еще, — взмолился Костя. Ему казалось, что каждый выкрик — это выстрел.
— Тот квадрат не наш, — ответила Надя.
«Непонятно, как это воздух можно разделить на квадраты. Ведь никаких линий в небе не проведешь».
Зенитчики отстрелялись и ушли в укрытие.
Странное дело в городе, как только появляются самолеты, люди прячутся в подвалы, в убежища, а тут наоборот.
Теперь можно поговорить с Надей, но она что-то объясняет наводчику и даже не смотрит сюда.
«Ладно, схожу за ветками, погляжу, куда идет эта дорога, а тогда поговорю…»
Над самой батареей пролетело несколько самолетов, да так низко, что зенитчики не успели открыть огонь.
Костя не знал, что эти самолеты сопровождали колонну танков. Не знали об этом и зенитчики. Им было известно только, что где-то в степи идут ожесточенные бои, и что вот уже вторые сутки какая-то гвардейская часть сдерживает там большие силы врага, который пытается прорваться к Сталинграду. Но о том, что полк, прикрывающий отход главных сил армии, остался в окружении, еще никто не знал. Об этом могли лишь предполагать в штабе армии.
Костя взошел на бугорок и заметил, что на дороге клубится пыль.
— Смотрите, там что-то есть.
— Вижу, — ответила Надя.
Вскоре по батарее пронеслась команда:
— Внимание!..
Не отрываясь от бинокля, Надя посоветовала Косте спрятаться в укрытие. И напрасно. Лучше бы не говорить этого! У Кости загорелись глаза. Вместо того чтобы пойти в укрытие, он готов был забраться на ствол орудия и подняться вместе с ним, чтобы дальше видеть.
— Это свои, товарищ сержант: «матильды» и «валентаи». Копны соломы, а не танки, — пояснил усатый наводчик, наблюдая за полем, где клубилась пыль. — Наши танкисты их не любят, в них спать мягко, а в бою горят, как сухая солома. Это союзники прислали такое добро…
— Да, «матильды», — согласилась Надя, опустив бинокль на грудь. Костя подошел к нем и попросил бинокль. Его не смутили непонятные слева — «матильды» и «валентаи». Ему интересно было посмотреть на танки.
— Лучше театрального! Как здорово притягивает, — сказал он, поймав в окуляры бинокля передний танк. Из открытой башни виднелся красный флаг. На башне красная звезда и надпись, которую Костя не мог разобрать.
«Вот у них я и спрошу про папку. Они должны знать».
— Внимание!.. — снова прозвучала команда.
Усатый наводчик что-то сердито пробурчал.
Ему, видно, показалось, что напрасно тревожат и без того усталых зенитчиков.
И вдруг все заметили, что по полю бежит человек. Еще издали стало ясно: бегущий стремится к зенитчикам. Вот он наткнулся на первое орудие и, как бы обрадовавшись этому, энергично начал размахивать руками, показывая на танки.
Это был Фомин. Ночью, пробираясь через совхозный поселок, он заметил скопление танков. Это были американские и английские «матильды» и «валентаи». Фомин знал эти танки. Несколько таких машин, полученных из Америки, он видел в боях под Харьковом… Но почему они оказались у немцев, Александр Иванович не сразу разгадал. А увидев, что фашисты торопливо рисуют на башнях красные звезды, понял, что враг задумал коварный план. И Фомин тут же решил приложить все усилия, чтобы сорвать этот план.