На грани безумия

Стоун Кайла

Все поднялись на ноги и зааплодировали. Их изможденные лица светились горем, страхом и беспокойством, но также и надеждой. Они отчаянно нуждались в ней.

Шеф Бриггс молча встал с места и направился к входной двери. Он снял пальто с крючка, натянул ботинки и ушел, не сказав ни слова.

Розамонд едва взглянула на Бриггса, когда за ним закрылась дверь. Уголок ее рта дернулся. Ноа знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, о чем она думает. У нее был Совет. Они поддерживали ее на всем пути. Ей не требовалась

поддержка шефа полиции, не в этот раз.

Ноа хлопал вместе со всеми. Тем не менее, он не мог избавиться от тревоги, подкатывающей к его животу. Он не мог выбросить из головы слова Бишопа.

Это чувство, глубоко в его душе. Которое он ненавидел, но от которого не мог избавиться.

Что бы это ни было, оно не закончится смертью Рэя Шульца и братьев Картер.

Это еще далеко не конец.

Глава 57

Ноа

День восьмой

В ту ночь Ноа оставил Майло с Синклерами.

Он устал, измучился, душа его изнывала, но он не мог успокоиться. Всякий сон, какой ему снился, был полон кошмаров: скамьи, залитые кровью, Дафна, Хлоя и Юнипер, взывавшие к нему, жалобные призраки, требовавшие знать, почему они мертвы, почему он не защитил их.

Вместо того чтобы спать, он взял «Кавасаки», заправил его из канистры, припрятанной в гараже Розамонда, и прицепил его к одному из больших прицепов, которые Джулиан позаимствовал у горожан. Он взял лопату, брезент и длинные прямоугольные санки, которые тоже нашел в гараже.

Ноа направился на север из Фолл-Крика в сторону Каламазу по Старому шоссе 31 и шоссе I-94. Температура держалась намного ниже нуля. Со всех сторон надвигалась темнота.

Над ним простиралось огромное небо, усыпанное звездами. Никогда еще они не казались такими яркими. Острые осколки льда рассыпались по черному бархату. Луна стояла полная и круглая и отражала голубой свет от нетронутого снега.

Он заставил себя сфокусироваться прямо перед собой. Ограждения исчезли под огромными сугробами. Только горбы снега, задушившие брошенные машины, и случайные дорожные знаки, торчащие из бесконечного белого поля, указывали ему на местонахождение дороги.

Шоссе не чистили. Не чистили последние восемь дней. С момента катастрофы. Черное Рождество, называли его люди. Ему плевать на то, как это называется.

Когда добрался до горнолыжного курорта Биттерсвит, он заехал на стоянку, выключил снегоход и переложил лопату, брезент и веревку в сани. Снял шлем и оставил его на снегоходе. Он включил захваченный с собой налобный фонарик и зашагал вперед.

Жестокий холод проникал прямо сквозь его снаряжение. Его брови и ресницы замерзли. Движения стали скованными и неловкими, но он продолжал идти.

Обгоревший и почерневший остов домика вырисовывался из темноты.

Ноа обогнул его. Снег приглушал уродство, как и звук. Тишина громко звучала в его ушах. Дыхание вырывалось изо рта в бледно-белом тумане.

Он чувствовал себя единственным живым человеком на многие мили. Ощущение не из приятных.

Ему нравились люди. Ему требовалось знать, что они рядом. Он никогда не любил одиночество. Слишком много мрачных мыслей и преследующих воспоминаний, которые закрадывались в его мозг и поселялись там.

Ноа дал обещание. Он обещал Квинн. Он не был героем. Он не был выдающимся человеком. Он потерпел неудачу. Он несовершенен. Он совершил слишком много ошибок, чтобы их считать. Ошибок, которые стоили жизни.

Но Ноа любил своего сына. И он старался держать свое слово. Он надеялся, что этого будет достаточно.

Таща за собой сани, нагруженные припасами, Ноа начал долгий, трудный путь к вершине Roket Launcher.

Он карабкался. И карабкался. Упорно пробиваясь сквозь глубокий снег, его ботинки пробивали корку, дыхание сбивалось, легкие горели холодным огнем.

Когда он почти добрался до вершины холма, найти кресельный подъемник не составило труда.

У него были часы, чтобы запомнить форму деревьев, то, как склон резко поворачивает влево сразу за тем торчащим пнем. Разрыв в красном ограждении, с помощью которого они с Квинн спасли Майло и Фиби.

Ноа пересчитал кресельные подъемники между башнями, нашел нужные. Подъемники оказались пустыми. Он вздохнул с облегчением, что-то ослабло в его груди. Должно быть, снежная буря свалила тело старика.

Он не знал, как ему достать тело с кресельного подъемника. Он просто знал, что должен подняться сюда. Должен попытаться.

Достав лопату из саней, он начал копать в глубоких сугробах. Ноа не останавливался на отдых, пока не нашел и не раскрыл их обоих — Брока Мейсона и Донг Вaн Д~uнга, деда Квинн.

Ноа с болью смотрел на тела.

Он служил в правоохранительных органах. Он должен был выполнить свою работу лучше. Он должен был спасти их. Так же, как он должен был спасти жертв бойни в Кроссвей. Он должен был быть умнее, лучше, быстрее. А он оказался не таким уж и хорошим полицейским.

Он даже не смог защитить своего сына. Не смог защитить семью своего лучшего друга.

Ноа не плакал. Его лицо слишком заледенело, чтобы плакать.

Напрягая мышцы, хрипя и задыхаясь от усилий, он завернул каждое жесткое, покрытое льдом тело в брезент, погрузил их на сани и привязал веревкой.

Обратный путь будет труднее, чем подъем. Предстоящий путь станет только сложнее, причем не только в одном смысле. Теперь он это понимал.

Выживание в этом новом мире, разрушенном ЭМИ, потребует от него всего. А потом потребуется еще больше.