На грани свободы

Переводчик: Inna_Zulu

Редактор: Ms.Lucifer

Вычитка: Jakarta, Ms.Lucifer

Художественное оформление: Ms.Lucifer

Твою мать, как ярко.

Несмотря на то, что свет только что включили, я уже сидел на грубой, неудобной кровати,

одной из многих в медицинском блоке Исправительного Центра Метрополитен в Чикаго. До того момента, когда прибыли дневные работники, а дневная охрана заняла место тех, кто работал в ночную смену, было тихо. Я слышал слова, которые произносились во время пересменки, но не обращал внимания на их смысл. Все происходящее вокруг меня было намного больше того, с чем я мог справиться. В это время много чего происходило у меня в голове.

Выстрелы, взрывы, отдача моей снайперской винтовки в плечо и кровь.

Я сдвинул руку, и цепь от наручников на моем запястье загромыхала сбоку о металлическую раму кровати. Эти ощущения заставили меня немного напрячься, и, как это бывало каждый раз, когда я двигался, закружилась голова, и помутнело сознание. С тех пор, как меня сюда привезли, я спал не больше часа или двух.

Сколько я здесь? Два дня? Три?

Изначально тюремный врач настаивал на успокоительных. Принудительный сон и сопутствующие сновидения были худшими, что когда-либо со мной случалось, и после первого раза я отказался от всех других лекарств. Я знал, что в какой-то момент мои тюремщики могут получить судебное постановление, чтобы заставить меня их принимать, но до тех пор, пока я в разумных пределах шел на контакт, они не будут торопиться. Я определенно не был против еще немного с этим подождать. Мне никогда не нравилось принимать наркотики.

Может быть, к тому времени я снова смогу контролировать свои воспоминания. Я умел делать это раньше – даже без того, чтобы кто-то спал со мной рядом и без наркотиков. Сразу после того, как я покинул Вирджинию и переехал обратно в Огайо, мне удавалось контролировать свои сны. Как я это делал?

— Ты чертовски хорош в этом, — говорит Джонатан.

— Много практики, — отвечаю я. — Это единственное, что меня успокаивает, понимаешь?

— Да, ты уже говорил, — он вдавливает сигарету в землю, а потом садится рядом со мной. — Ты когда-нибудь задумывался о том, что... ну, знаешь... стреляешь в людей?

— Каждый, блядь, раз, — бормочу я, нажимая на курок и посылая еще одну пулю в импровизированную цель, расположенную в дальнем конце открытого участка за домом Джонатана.

— Ты на самом деле… — продолжает давить Джонатан. — Ты действительно можешь выстрелить в человека?

— Я делал это, — напоминаю ему. — Много раз.

— Но тогда ты служил, и тебя направляли в боевые точки. А сейчас? И как на счет других, так сказать, врагов?

Я задумываюсь на мгновение, и из кучи других воспоминаний, всплывает одно, о женщине с тусклыми серыми глазами, которые начинали сверкать, когда речь заходила об открытии гребаного цветочного магазина.

— Да, я мог бы это сделать, — говорю я.

Джонатан

пристально смотрит на меня какое-то время, и только я собираюсь снова стрелять, сообщает:

— С тобой кое-кто хочет встретиться.

Кажется, прошло сто лет с тех пор, как Джонатан впервые привел меня в офис Ринальдо Моретти. На самом деле, я занимаюсь убийствами для криминального авторитета всего лишь пару лет. Я задался вопросом, сколько людей я для него убил, но решил, что точное число лучше всего не выяснять.

Судорога, скрутившая мышцы спины, заставила меня оторваться от моих мыслей, на которых я застрял достаточно долгое время, и подвинуться немного левее для некоторого облегчения. Я отказывался думать о холодном металле, соединяющем меня с кроватью и препятствующем активному движению. Я старался, чтобы это не напоминало мне о том, что я побывал в горячей, источающей смрад яме где-то в необозримых пустынях Ближнего Востока. Я пытался сказать себе, что это совсем не то же самое. Если бы меня перевернули на живот, а не на спину, или если бы я стоял на коленях, удержаться от воспоминаний было бы невозможно. Как бы то ни было, мысли все еще не исчезли полностью, стучали по черепушке и постоянно требовали доступа в мой мозг.

С этим было трудно бороться, и иногда я сдавался из-за полного истощения.

Внутри меня существовала часть – вероятно, та часть, которая все еще оставалась от того, кем я когда-то был, – которая знала, что я сломлен. Я был психически заблокирован и физически ни на что не реагировал, но все еще понимал значение слов «коматозный» и «склонный к суициду», когда слышал разговоры своих тюремщиков. Все это не имело смысла, но я все равно понимал. Я был слишком поглощен непрерывным каскадом воспоминаний, чтобы заботиться о том, что происходило вне меня.

Дверь с лязгом распахнулась, я перевел взгляд в сторону звука, но не сказал бы, что действительно смог рассмотреть все, что происходило поблизости. По крайней мере, я не видел и не слышал ничего такого, на что обратил бы внимание. Все мои мысли и внимание были обращены внутрь меня.

Как я здесь оказался?

Я не был глуп. И не так далеко зашел, чтобы не вспомнить то, что со мной случилось. После окончания срока военной службы морским снайпером на Ближнем Востоке в совокупности с восемнадцатью месяцами плена, будучи сосланным в Аризону за то, что облажался в одном дельце для моего босса, потратив слишком много времени, думая о девушке, которую я там встретил, и, убив мою любимую проститутку за то, что предала меня, я, в конце концов, слетел с катушек и открыл стрельбу в жилом районе.

Это был не самый лучший мой план, но опять же, и сам я был не в лучшем настроении. Я не мог заснуть без Бриджет, проститутки, лежащей рядом. Прошло уже больше недели с тех пор, как мне удалось нормально выспаться, и как я узнал, что Бриджет передавала моему заклятому врагу, Терри Крамеру, конфиденциальную информацию, которую я выбалтывал во сне. После того, как я убил их обоих, я вообще перестал спать.

— Я не хотел... я, блядь, не хотел…

Но я это сделал.

Мою грудь прихватило, и пару секунд я не мог вздохнуть. Я видел ужас в ее глазах, когда тащил из машины в кладовую в подвале офиса Моретти. Я слышал, как она умоляла меня отпустить ее, и почувствовал, как кровь брызнула на мое плечо, когда я в нее выстрелил.