На грани тьмы
Шрифт:
— Это не демократия, — сказал Саттер. — Она умерла вместе с электричеством. Мы не обязаны ничего объяснять и оправдываться перед вами. «Винтер Хейвен» — наш, а не ваш. Если вам это не нравится, мы лично проводим вас до следующего автобуса агентства.
Еще одна волна недовольства прокатилась по толпе.
Рядом с Саттером Ноа оставался неподвижным и тихим. Его лицо напряглось, губы сжались в тонкую линию, как будто Саттер ему не нравился так же, как и Квинн.
Но он не сказал ни слова.
— Это мы обеспечиваем вас едой и жильем. Не забывайте об этом. Вы хотите есть? Именно так обстоят дела. — Саттер обвел взглядом помещение. — Выполняйте условия или убирайтесь к черту.
Саттер передал мегафон суперинтенданту, повернулся на пятках и пошел к задней двери. Двое ополченцев ждали и открыли ему дверь.
Суперинтендант Синклер быстро устремилась за ним. Джулиан отступил в сторону, наблюдая за толпой, затем пошел следом. Ноа жестом подозвал Майло, который вскочил и побежал к нему. Ноа взял его за руку, повернулся и двинулся за остальными.
Никто не кричал им вслед. Толпа затихла и покорилась. Покорилась людям с оружием и не очень-то завуалированным угрозам. Послание прозвучало громко и четко.
Если они хотят, чтобы их детей продолжали кормить, им нужно заткнуться и встать в строй.
К тому же Саттер оказался главным мудаком. Розамонд не могла ему противостоять. И Ноа тоже.
Это беспокоило Квинн больше всего. О чем думал Ноа? Он не мог смириться с этим. Она знала его. Он был ее другом. Теперь он возглавлял полицию, что означало, что он должен что-то делать.
— Идите домой, — приказал Десото толпе. — Ешьте свой ужин и будьте благодарны.
— Лицемерный придурок. — Квинн закатила глаза, помогая бабушке подняться на ноги и протягивая ей трость.
Выражение лица бабушки сделалось серьезным, глаза сверкали. Она расстроилась не меньше, чем Квинн.
Бабушка ценила свою свободу так же, как и дедушка. Никто в семье Квинн никогда не любил, когда ему указывали, что делать, и уж точно не тираны из маленького городка.
Она постучала по губам кольцом, нахмурившись.
— Ноа просто стоял там. Он ничего не сделал.
Бабушка вздохнула.
— Знаю. Я видела.
Беспокойство терзало Квинн. Ноа должен помогать. Она не верила во многое, но в него верила.
— Ситуация станет еще хуже.
— Да, я полагаю, что да.
— Они раздают эти вещи только для того, чтобы удержать власть над людьми. Долго так продолжаться не может. Скоро они начнут обижать горожан, хуже, чем уже сделали.
Бабушка проворчала.
— Как-то ты слишком умна для своих лет, да? Говоришь прямо как твой дедушка.
— Чертовски верно. — Квинн раздулась от гордости. Она расправила плечи и вздернула подбородок. — Раньше ты говорила, что есть время ждать и время сопротивляться. Теперь пора?
— Возможно, да.
— И что мы будем делать?
Бабушка ответила:
— Это нам и предстоит выяснить.
Глава 60
Джулиан Синклер
День пятнадцатый
На третий день метель переросла в полноценную снежную бурю. Она бушевала на юге Мичигана и не собиралась стихать. Порывистый ветер и снег привели к почти полной изоляции города.
Все остальные сидели по домам, ища укрытия и тепла. Джулиану Синклеру следовало оставаться внутри, как и всем людям. Но он не мог больше ни минуты держать в кармане вещь, пылающую, как кусок раскаленного угля.
Хриплый ветер завывал и стонал, разрывая куртку Джулиана и капюшон с меховой подкладкой. Его глаза слезились, а из носа текло. Он пригнул голову вниз, смахнул перчаткой снег с очков, но это оказалось бесполезно. Он едва мог видеть.
Но ему и не нужно видеть. Он точно знал, куда идет.
Припаркованный снегоход замер на мосту через реку Фолл-Крик. Джулиан стоял у ограждения, защищаясь от ветра и глядя на замерзшие просторы реки.
Прямо под ним вода глубоко вздымалась, течение в этом месте усиливалось. Темный лед был тонким.
Он сдвинул рюкзак с плеча, расстегнул молнию и достал кирпич. Взял его в руки. Тот был тяжелым и прочным. Идеально подходит для его целей.
Ярость бурлила в его жилах. Горечь и негодование. После всего, что Джулиан сделал для своей матери. Для этого города.
Всю свою жизнь он только и делал, что угождал ей.
Он ненавидел быть копом. Ему не нравилось жить в тени своего старшего сводного брата. Гэвин Пайк всегда оставался любимчиком. Тот, кто охотно делал все, что пожелает Розамонд Синклер, и даже больше.
Но Пайк исчез бесследно. Возможно, он никогда не вернется.
Джулиан попытался изобразить что-то вроде беспокойства, тревоги или печали, но не смог. Как считал Джулиан, его брату лучше исчезнуть навсегда.
Пайк — психованный ублюдок. Он всегда был таким.
Не имело значения, как он скрывал свою жестокость перед публикой. Джулиан знал, кто он такой. На что он способен. Как ему нравилось причинять боль тем, кого он считал ниже себя.
Меньших, слабых, младших братьев, например.
Но Джулиан недолго оставался слабым и маленьким. Он вырос сильным. Мощным. Пайк оставил его в покое на долгие годы. Но Джулиан не забыл.
Боль трудно забыть. Вывих запястья. Сломанный палец или два.
Впрочем, ни тогда, ни сейчас не имело значения, что творил его брат. Он всегда оставался любимчиком их матери.