На грани жизни
Шрифт:
– Поешьте, на двоих – банка тушёнки и по две галетины. Так все решили. Было начало августа, вроде лето ещё. Но погода на Курилах не предсказуема.
В том же Киеве или Волгограде, которые были примерно на этой же широте, в это время снег выпасть не может просто по определению, а здесь это запросто. После жаркой и душной ночи, утром трава может одеться в иней от неожиданных заморозков. А тут ещё эта серебристая холодная мгла. Мы были не слишком тепло одеты для такой погоды.
– Андреич, – Юра Лисконог тронул начальника отряда за рукав, – околеем мы тут, на этом чёртовом косогоре, до утра не дотянем. Вон, Генка с Серёгой говорят, что часть причала сохранилась. Может, туда переместимся? Там какой-никакой, деревянный настил есть. А на голой гальке не то, что лежать – сидеть холодно.
Рассудительный
Утром белёсая дымка несколько рассеялась, но всё равно видимость была такая, что нельзя было разглядеть вершинку даже ближайшей сопки. Олег, ещё до того, как все проснулись, сбегал к своему роднику и если судить по его весёлому виду, то можно было сказать, что с водой всё было в порядке, и мы обеспечены ею на всю оставшуюся жизнь. Как-то спонтанно, не сговариваясь, мы решили банку тушёнки делить уже на троих, а не на двоих. Ели, не торопясь, понимая, что добавки никто не предложит и маковая росинка в рот попадёт только поздним вечером. Маслов задумчиво ковырнул ботинком белый бок плавника, наполовину зарывшегося в гальку.
– Надо бы дровишек на костёр насобирать.
– Эх, действительно, чайком бы побаловаться горячим, – мечтательно произнёс Хавчин.
– Ага, вот только в чём ты его вскипятишь, – съязвил Пинтаков и тут же вскочил на ноги, словно ужаленный скорпионом, – тю, зовсим забыв! Я ж сам в выгребную ямищу, что под посёлком, стильки жестянок покидав, век не забуду.
Вячеслав Андреевич, решительно хлопнув по коленям ладонями, встал во весь рост, оглядел наше «воинство» и зарокотал.
– Начнём благоустраивать наш быт, – он оценивающе посмотрел на каждого из нас, – Маслов, Шурухин, – пойдёте со мной. Обследуем до самого мыса восточное побережье острова. Ты, ты и ты, – показал он пальцем на меня, Панова и Лисконога, – пройдёте вдоль западного берега. Встретимся у северного мыса. Остальные займутся ямой и устройством костра. Всё: дрова, куски плёнки или брезента, проволоку, арматуру, – короче, всё, что может пригодиться в хозяйстве и для обустройства лагеря, тащите сюда.
Острова Чёрные Братья, затерявшиеся между Урупом и Симуширом, располагались почти в центре подводного шельфового хребта Витязь и были, как и все острова Большой Курильской гряды, его незатопленными верхушками. А сами Чёрные Братья, по большей части, – это либо голые скалы, едва торчащие из воды, либо небольшие, продуваемые всеми ветрами островки с редкой растительностью. Исключением был центральный остров этого архипелага. Мы его и называли соответственно – Срединный. Пожалуй, только на нём и его двугорбой сопке буйствовала растительность. Во всяком случае, до катастрофы здесь росли не только трава и мох, но и карликовые кустарники. Правда, они лепились в основном к седловине между вершинами. Общая длина Срединного от южного мыса до северного была около десяти километров. Вроде и немного. Но, ни асфальтированных дорог, ни даже посыпанных мелкой галькой терренкуров всевышний, на наше несчастье, тут не запроектировал. Более или менее была расчищена площадка под посёлок и подступы к станции и причалу. А вся остальная территория острова – сплошной бедлам и безобразие, в котором можно было не только ноги переломать, но и буйную головушку сложить.
Рассчитывая, с учётом бездорожья, вернуться в лагерь не раньше вечера следующего дня, начальник отряда разрешил обеим группам взять по две банки тушёнки, одной банке сгущёнки и по пачке галет на каждого. Коренастый, невысокого роста, Лисконог скакал по камням впереди. За ним вышагивал своими длинными, как ходули ногами, Панов, а чуть в стороне от него, образуя хлипкую цепь, плёлся я. Иногда, если на нашем пути попадались высокие скальные выступы или предательски уходящая из-под ног осыпь, мы спускались на узкую полосу мокрого прибрежного песка. Но большую часть пути нам приходилось преодолевать труднопроходимые каменные нагромождения, куда штормовыми волнами могло забросить то, что мы искали прежде всего – дрова. Белые, обточенные водой и галькой деревяшки попадались довольно часто. Чтобы на обратном пути не потерять их из виду, крупный плавник мы складывали в «козлы», а рядом насыпали найденную мелочь. Попались на глаза несколько зажатых в камнях и покрытых зелёной слизью пластиковых бутылок. Но особенно повезло Юрке, оторвавшемуся от нас с Генкой. Когда мы с ним услышали радостные вопли Лисконога, то подумали, что он нашёл сундук с золотом пирата-адмирала Дрейка. Допрыгав по россыпи валунов до него, мы сами чуть не пустились в пляс. Юрка, осторожно распутывая каждую ячею, тянул из расщелины наверх огромный клубок капроновой сети. Вот это была находка так находка! В этих водах рыбачили ведь не только наши. Здесь промышляли (и порой не совсем законно) и японцы, и китайцы, и корейцы. Невода во время штормов частенько срывало с якорей. Ну, и слава богу! Теперь один из них был в наших руках. А уж что с ним делать, – нас, островитян, учить не надо. Пушистую кипень сетки мы сложили на самом высоком в этом месте валуне и слегка придавили её камнями, чтобы не дай бог её опять не сбросило в море.
Темень настигла нас у самого мыса. Межуев с его группой уже поужинали и, развалившись на камнях, дожидались нашего прихода. Их успехи были скромнее наших. На середине пути они нашли порванный спасательный плотик, невесть как оказавшийся здесь. Судя по иероглифам на его сдувшихся баллонах, принадлежал плотик кому-то из наших восточно-южных соседей. Плавника они тоже «нарубили» меньше, чем мы. Но зато выломали несколько рогулек для костра. А повезло им только под самый конец пути: прямо на широкой отмели они наткнулись на большой клубок прочного капронового фала, частично намотанного на пластмассовую рамку, смытую волной с какого-то рыбацкого или браконьерского судна. Фортуна постепенно поворачивалась к нам лицом. Теперь невод можно использовать как бредень, вытягивая его концы на берег с помощью найденной верёвки.
Шурухин с Масловым ещё засветло успели надёргать со склона сопки несколько охапок сухого мха. И вовремя: с восточной, океанской, стороны на остров надвигался туман, настоящий туман. Олег раздувал тлеющий мох, а Семён сверху осторожно подкладывал тонкие сухие веточки. Вскоре дело дошло и до крупняка, обломков веток и деревьев, «путешествующих без билета» в разные стороны Тихого океана. Спать улеглись на охапки мха, плотно прижавшись друг к другу. Первые два часа дежурить у костра вызвался Межуев. Вторым «незатухайловым» спецом буду я…
К утру туман стал настолько плотным, что сизый дымок, поднимающийся над кострищем, был едва заметен. Я проснулся оттого, что кто-то рядом с моей головой отрывисто вдыхал и выдыхал воздух и противно скрипел своими ботинками. Оказывается, это Олег делал жим лёжа, сняв с себя куртку и рубашку. Железный, несгибаемый человек этот Шурухин. Он, наверное, и в преисподней, окажись там, будет заниматься тем же. Впрочем, в наш отряд он влился в самый последний момент, и ни я, ни кто-то ещё из наших вахтовиков его ещё не «раскусил». Никто не знал, чем он занимался, прежде чем попал на Курилы.
Фал на обратном пути нам здорово пригодился. Мы связывали собранные дрова в увесистые связки, и поэтому обратный путь занял больше времени. Аккуратно сложенные невод, плотик и бутылки нёс на себе Лисконог. Туман во второй половине дня стал немного рассеиваться, но шли мы вплотную, след в след, чтобы не потерять друг друга из виду. Я шёл сразу за Юркой, и мне было легче всех ориентироваться в этой молочной пелене. Светлая сеть невода на спине Лисконога была хорошим ориентиром. Ранние сумерки уже накрывали остров, когда мы дошли до начала пологого склона, на котором когда-то располагался посёлок. Оставалось подняться с песчаной прибрежной полосы, пересечь пологий склон – и мы «дома».
И вдруг из молочного тумана до наших ушей донеслись резкие обрывки чужих голосов. Во всяком случае, Олег Шурухин почему-то решил, что голоса чужие. Он, не дожидаясь команды Межуева, резко взмахнул рукой вниз, давая понять, чтобы мы носами уткнулись в мокрый песок и не рыпались. Теперь, в наступившей тишине, громкие возгласы со стороны причала, где оставались наши товарищи, были слышны чётче. Расстояние до лагеря было ещё довольно приличным, но туман странным образом приближал эти звуки, хотя и сильно искажал.