На грани
Шрифт:
Он поднял глаза.
— Простите. Дайте мне еще минуточку.
Она пожала плечами. Он опять с головой ушел в свое занятие, по-видимому, мужчина этот привык себя баловать. Ужасно самоуверен.
Подошел официант, и они принялись обсуждать тонкости приготовления тушеной баранины. Она сидела, вертя в руках и поглаживая ножку бокала. Возможно, на каких-то женщин это и производит впечатление, думала она.
— Ну вот, — сказал он, покончив с заказом. — Теперь все. Мы одни. С чего начнем? Можем начать с работы, прошлых связей, представиться как положено, а можем
Да, кошмарно самоуверен. Но, по крайней мере, с ним не скучно. Пока что. Она издала смешок:
— Сколько раз вы проделывали такое раньше?
— Ну, думаю, чаще, чем это делали вы, — с улыбкой сказал он. — Поэтому-то и сменил тактику.
— Стали больше обращать внимание на голос, чем на содержание?
— Стал больше обращать внимание на существо дела, предпочитая его болтовне.
— По тому, сколько времени вы уделили ягнятине, этого не скажешь.
Он передернул вопрос.
— Здешняя ягнятина того стоит. А не про все, означенное в меню, можно это сказать. Я хотел удостовериться, что нам принесут самое лучшее. Теперь дело сделано, я спокоен. Вот так. Так это шутка или всерьез?
— Вы о чем?
— О вашем сообщении.
— Я думала, вы все поймете по голосу.
— Я и понял. Вы там сказали, что с личной жизнью у вас все в порядке, но вы хотите попробовать что-то еще. Не постоянно, но от случая к случаю.
— Да, — спокойно подтвердила она. — Я говорила что-то в этом роде.
Это означает, что вы замужем?
Нет.
Дети?
Да.
— Сколько же?
— Один ребенок.
— Подробнее рассказать не хотите?
— Дочка. Шести с половиной лет. Зовут Лили.
— Лили? Красивое имя. Отец помогает вам содержать ребенка?
— Нет, — сказала она, и впервые в голосе ее прозвучало раздражение. — Ребенка содержу я.
— Значит, отца на горизонте не просматривается?
— Скажите мне, Сэмюел, чем вы зарабатываете на жизнь?
— У-у... Как скучно! Мы же решили этого не касаться.
— Простите, но это вы решили. Пауза.
— Я продаю картины. Различным фирмам и компаниям.
— Как интересно!
— Вовсе нет, — резко парировал он. Он откинулся на спинку кресла. — Не хотите начать разговор заново?
Слова эти ошарашили ее.
— Не знаю... А с какого места заново? Он пожал плечами.
— Ну, мы делали заказ. Это повторять, во всяком случае, мы не будем, так как первая трещина, как мне кажется, наметилась здесь? Я прав? Вы рассердились. Я не ошибся?
Она издала сердитый смешок.
— Вернее будет сказать, что здесь я заскучала после многообещающего знакомства.
— Знаю. — Он вздохнул. — Еда — мой грех. Должен признаться, что еду я люблю не меньше секса.
— И едите регулярно, не правда ли? — сухо осведомилась она.
— Верно. И всегда готов съесть еще немножко, — сказал он, улыбнувшись на этот раз широко, отчего морщины на его лице обозначились четче. Держу пари, что после такой улыбки каждая из них готова есть у тебя с руки, подумала она. И не только есть. Хотя и она с ним не скучает, не очень понимая, правда, интересует он ее чисто профессионально или как-нибудь иначе.
— Ну а с вами как обстоят дела, Сэмюел? Женаты?
— Да, женат.
— Дети?
— Нет, детей нет.
— И давно вы женаты?
— Восемь лет.
— Это долгий срок. И ваш брак удачен?
— Более или менее.
— Сейчас, по-видимому, вы в фазе менее удачной.
— Не совсем так. — Он сдвинул брови. — Послушайте, в вашем сообщении вы ясно дали понять, что ищете не мужа.
— Верно.
— Вот и хорошо. Она рассмеялась.
— Ну а чего ищете вы?
— Да, думаю, того же, что и вы, — негромко сказал он и замолчал, наполняя ее бокал, потом свой. — Расскажу вам, как обстоит дело. Живу я за границей — во Франции, но каждый месяц на пару-другую дней приезжаю в Лондон по делам, и в это время я чувствую себя... ну, вдали от дома, что ли. Так, будто я — не я, а кто-то другой. Мне нравится это ощущение. Оно возвращает мне... как бы это сказать? Своего рода цельность. — Он сделал паузу на случай, если она хочет что-то сказать, но она молчала. — В прошлом году у меня был роман с женщиной, с которой я познакомился в самолете. Роман этот длился два месяца. Мне с ней было очень хорошо, и я сожалел, когда все кончилось. Наверное, я надеялся на повторение такой истории.
— И подумали, что объявления о знакомствах — подходящий способ отыскать кого-то в этом роде?
— Не хуже прочих способов.
Она слегка передернула плечами.
— Что ж, по крайней мере, честно.
— Я таков и есть, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Честный. Честное слово! Есть люди, которые скрывают за этим недостаток морали. Но не у всех это так. — Перчатка брошена. Он усмехнулся. — Послушайте, что касается меня, то соблюдения приличий тут не требуется, хорошо? Если вы почувствуете, что это не то, что вам надо — меньше или больше того, что требуется, — вы можете прервать все это в любую секунду, как только пожелаете.
Она задержала на нем взгляд. Хотя слова его и были циничны, в его устах циничными они не казались. Наоборот, в голосе его слышалась даже какая-то теплота. В противовес этому, в цинизме можно было обвинить ее, во время их разговора делавшую мысленные заметки для будущего очерка.
— Спасибо, я это учту. А кто в таком случае заплатит по счету? Я хочу сказать, если я предпочту уйти?
Он осклабился.
— Поскольку я, так или иначе, отведаю что-нибудь с вашей тарелки, думаю, будет справедливо, если по счету заплачу я.
Она кивнула.
— Ну а если произойдет так, что уйти захотите вы?
— Нет, сначала я уж поем, — Он поднял на нее глаза. — Я не захочу... Я имею в виду, не захочу уйти. И пусть не покажется вам это чересчур самонадеянным, но мне кажется, что и вы также не захотите уйти. По крайней мере, пока.
Она глядела на него, чувствуя, как начинает шевелиться в ней желание — легкое покалывание где-то в районе диафрагмы. Это все биология, подумала она, остаточные проявления поля — не более. Этим можно и пренебречь.