На грани
Шрифт:
Я закрыла второй шкаф. В сущности, все это глупо. Зачем полиции наши бумаги — разве что узнать условия закладной? Опять потратят время впустую. Лучше бы спросили совета у меня.
Я выкатила из-под стола тумбу. И нервно вздрогнула от скрипа. Если в дверь вдруг позвонят, я в считанные секунды сделаю все, как было. На столе ничего примечательного не нашлось. Клайв регулярно убирал со стола хлам. Он придерживался строгого правила: на столе должны быть только карандаши, ручки, резинки, дорогая точилка для карандашей, скрепки — все на своих местах. Рядом — подставки для конвертов, бумага для записей, визитки, наклейки. Полицейские будут
Осталось только заглянуть в ящики. Я присела за стол. В первом ящике я увидела открытки — чистые, ненадписанные. Новенькие чековые книжки. Рекламные проспекты зимних курортов. Целая охапка брошюр из компании Мэтсона Джеффриса, где работал Клайв. Все разложено аккуратными стопками.
С правой стороны в ящиках обнаружилось несколько пухлых коричневых конвертов. Я заглянула в верхний. Ворох написанных от руки писем. Один и тот же почерк. Первым мне попалось длинное письмо, на целых три страницы. От Глории. Я прекрасно помнила, что читать чужие письма, да еще тайком, совершенно недопустимо. «Подслушивать, как тебя хвалят, не к добру», — вспомнилась мне давняя поговорка. Я понимала, что не должна читать эти письма, надо положить их на место, покинуть кабинет и обо всем забыть. Но мне вдруг вспомнилось, что утром полицейские прочтут эти письма по другим причинам. Значит, и я могу полюбопытствовать.
В качестве компромисса я стала перебирать письма, прочитывая в одном строчку, в другом несколько слов. Фразы путались, смысл терялся, но слова бросались в глаза: «дорогой», «отчаянно скучаю по тебе», «думала всю ночь», «считала минуты». Как ни странно, я не злилась — ни на Клайва, ни даже на Глорию. Банальность, шаблонность писем поначалу вызвала у меня легкую брезгливость. Неужели все тайные любовники изъясняются слюнявыми, избитыми выражениями? Клайв мог бы придумать что-нибудь посвежее. Потом я вспомнила, как увидела Глорию у нас на ужине, как она что-то шептала Клайву, как смотрела на него через стол, и у меня запылали щеки. Я сунула письма обратно в конверт. Последнее пришло совсем недавно. Нет, нельзя читать его — мне ни к чему лишние боль и унижение.
Только пару слов. Абзац или строчку. Дам Глории еще один шанс. Письмо написано несколько дней назад. Надо же узнать, как там у них дела.
«Пора закругляться, милый. Пишу на работе, скоро ухожу домой. Не видеться с тобой невыносимо. Но в сентябре мы уже будем в Женеве». Женева. Деловая поездка. О ней Клайв еще не упоминал. «Ужасно признаваться в этом, но порой я ненавижу ее так же, как ты».
Я отложила письмо и с трудом сглотнула. Проглотить ком, вставший в горле, не удалось. «Ненавижу ее...» Значит, он меня ненавидел. Не любил. Не был привязан. Не относился равнодушно — ненавидел. Я перевела взгляд на письмо. «Но так нельзя. Мы все уладим и будем вместе. Мы найдем выход, я верю, что ты сможешь. С нежнейшей любовью, Глория».
Я свернула письмо и осторожно засунула его поглубже в конверт, на прежнее место. Посмотрела на содержимое ящика стола и содрогнулась от безысходности и отчаяния. В верхнем конверте нашла фотографию — женщины, но не Глории. Наверное, ее сняли на вечеринке. Она держала бокал, лихо салютовала им фотографу и смеялась. Забавно. Миниатюрная, тоненькая, совсем юная. Темно-русые волосы, короткая юбка, какая-то замысловатая, совершенно не сочетающаяся с ней блузка. Вид довольно небрежный. У меня мелькнула мысль, что девушка славная, что мы могли бы подружиться
Глава 13
Мрак. Моя жизнь — сплошной мрак. Все, что я принимала как должное, вдруг исчезло или внушало только ужас. Кто-то желал мне зла, опасность грозила мне повсюду. Даже дома, рядом с человеком, в браке с которым я прожила пятнадцать лет. Даже в собственной комнате, в кровати. Везде.
Джош и Гарри в Америке, в горах, далеко от дома. Кристо твердит, что я ему не мать. Клайв ненавидит меня — так он сам сказал Глории. Той ночью, лежа в кровати, я пробовала это слово на вкус — как батарейку кончиком языка. Меня ненавидят. Ненавидят. Ненавидят. Это слово накрепко засело у меня в мозгу. Муж ненавидит меня. Знать бы, как давно. С тех пор, как познакомился с Глорией? Или уже много лет? Всю жизнь?
За окном в кронах деревьев слабо вздохнул ветер. Наверное, кто-то сейчас смотрит на мое окно снаружи.
Может, смерти мне желает не кто иной, как муж.
Я села в постели, включила лампу на тумбочке. Это же просто смешно. Такое может прийти в голову только безумцу. Но почему Клайва так долго держат в полиции?
На рассвете после бессонной ночи я зашла в комнату Кристо и присела у кроватки. Сквозь занавески с рыбками в комнату заглядывало солнце, обещая еще один изнуряюще жаркий день. Кристо разметался во сне, скинул одеяло, пуговицы на пижамке расстегнулись. В кулачке он сжимал плюшевого дельфина, которого Лина купила ему в зоопарке. Маленький рот был слегка приоткрыт, временами Кристо бормотал что-то бессвязное. Сегодня же отправлю его вместе с Линой к моим родителям, решила я. Давно надо было сделать это. Ребенку здесь не место.
Полицейские явились рано утром. Трое сразу направились в кабинет Клайва, словно группа захвата. Я сделала вид, что не замечаю их.
Я сама приготовила Кристо и Лине завтрак. Но худышка Лина вяло сжевала только помидор-гриль, а остальное сгребла в кучку, надеясь, что я ничего не замечу. А Кристо проткнул вилкой яичный желток, размазал его по тарелке, скривился и попросил шоколадных хлопьев.
— А волшебное слово? — машинально откликнулась я.
— Пожалуйста, разреши не есть эту гадость!
Полицейские увезли коробки. Всего несколько месяцев назад угрюмые и недовольные грузчики внесли их в дом. Про отца Кристо не спрашивал — обычно Клайв уходил из дома раньше, чем малыш просыпался. А возвращался, когда Кристо уже крепко спал. Меня ненавидят. Муж ненавидит меня.
На беспорядок в кухне было уже невозможно смотреть без содрогания. Весь дом пришел в запустение с тех пор, как я уволила Мэри. Завтра же устрою уборку. Не сегодня. Я перевела взгляд на свои голые ноги. Опять пора делать эпиляцию. И лак на ногтях облупился.
— Вы в порядке, миссис Хинтлшем? — напевным голосом спросила Лина. Симпатичная она все-таки девчонка — тоненькая блондинка в крошечном сарафанчике, с голыми загорелыми руками. Наверное, и Клайву она нравилась. Я смотрела на Лину, пока ее лицо не начало расплываться у меня перед глазами. — Миссис Хинтлшем!
— Все отлично. — Я провела по щеке дрожащими пальцами. Собственная кожа показалась мне истонченной и постаревшей. — Просто не выспалась... — Я умолкла.
— Хочу мультики!
— Потом, Кристо.