На границе миров. Сквозь бездну

Фишер Н. М.

Обернувшись, я, к собственному удивлению, увидела свою маму и вспомнила, что вот уже пару недель забывала ей ответить, а уж тем более перезвонить.

– Санечек, – обратилась она ко мне так, как больше никто не называл, своим теплым шелковистым голосом, – я уже заволновалась, решила нанести очный визит, – и в уголках ее глаз собрались добрые и какие-то домашние морщинки.

С родителями я никогда не была близка – они любили дом, мягкие подушки, теплые пледы и такие же уютные компании друзей, мне же хотелось побыть одной или вообще сбежать подальше от всей этой домашней идиллии. Мама и сама была такой же домашней – пухлые руки, небольшой рост, мягкие каштановые волосы ниже плеч, добрые лучистые глаза и непременно собственноручно связанная одежда.

– Мама, ты немного неожиданно, – я замерла, как оказалось, уже около собственного подъезда – весь путь от леса я проделала на автопилоте, погруженная глубоко в себя.

– Ты, наверное, много работала в эти дни, я тебе звонила, – мягко сказанные слова неприятным уколом отозвались в глубинах совести, надо было все же перезвонить, – молодец, что вышла проветриться, а то совсем засиделась. Может быть, зайдем в дом? Я тебе пирожков сделала, – она протянула такой же домашний ароматный пакет, полный выпечки.

– Спасибо, – не сразу сориентировалась я, стараясь казаться радостной и беспечной, – пойдем, попьем чаю.

Короткий подъем в лифте обернулся неловкой вечностью, пока я судорожно вспоминала, что же надо говорить в таких ситуациях. Нет, я любила свою семью, искренне, но слишком отличалась, чтобы пить чай с пирожками и радоваться неожиданной встрече.

– У меня, правда, было много дел. Прости, что не звонила. Я бы разобралась со всем и зашла к вам, – постаралась я изобразить спокойствие. Дел у меня действительно было немало, но относились они больше к внутренней борьбе, чем к работе без выходных.

– Ну что ты, Санечек, ничего страшного. Наверняка накопилось много нового, как раз все и расскажешь. Не бери в голову, – ее ласковый голос обволакивал сонным беспечным туманом и уносил в детство.

Расслабление оказалось недолгим – не успели мы выйти из лифта, как нос к носу столкнулись с Димой, человеком, которого я меньше всего на свете хотела видеть после сегодняшнего утра. Он сверху вниз пробежался глазами по маме, буркнул что-то вроде «Здрасьте» и полностью переключил свое внимание на меня, ехидно скалясь при каждом слове:

– Ну, соседушка, дала ты жару. Никогда у меня еще свидания у меня не заканчивались дракой, ты интригуешь!

– Это была не драка, – максимально безразлично ответила, пройдя мимо соседа к двери своей квартиры, – это было очень наглядное «нет». Надеюсь, ты меня понял.

– Надеюсь, следующее наше свидание закончится с другой стороны двери! – он подмигнул сквозь закрывающиеся двери лифта. Меня затрясло от злости и какой-то звериной, лютой ненависти к этому человеку, хотя учитывая благоприятный исход вечера, я могла относиться к нему и попроще.

– Так вот, что за дела у тебя были, – мама, скидывая пальто при входе, очень понимающе улыбалась уголками глаз, и от этого принятия с ее стороны мне сделалось дурно. Тут ведь и понимать нечего, просто псих, похожий на самого моего близкого человека, решил, что ему все можно и за это получил. Но как объяснить это?

– Нет, это только вчера, – я постаралась сохранять спокойствие, – первое и последнее свидание с этим человеком. Я и идти-то туда не хотела.

– Ну и зря. Красивый парень, между прочим, прям загляденье.

– Именно. Картинка, не более того, а внутри сплошная фальшь и мусор.

– Тут тебе виднее, но я в твоего папу когда-то влюбилась как раз из-за внешности. Ты бы присмотрелась, – мама продолжала мягко настаивать, как всегда, желая мне добра своими особенными, неподвластными моему восприятию, методами.

– Я лучше заварю чай.

Как сложно было даже попытаться объяснить, что этот человек – не более чем жалкая пародия, эдакая издевка судьбы, чтобы я никогда не забывала. Да я и так бы не забыла, и без этого навязчивого соседства. Я знала, что эта тема теперь станет главной на сегодняшний день, а возможно, и в дальнейшем. И что теперь, рассказать, что я отсутствовала год по причине временного нахождения в другом мире? И никто этого не заметил, потому что время сдвинулось? Да через пять минут здесь уже будут санитары со смирительными рубашками, а мама будет участливо качать головой и поливать слезами сидения в скорой. И ее можно понять, в такой рассказ непросто поверить. Либо она просто решит, что я издеваюсь и хочу, чтобы она отстала, что может ее очень ранить. Оба варианта развития событий мне были не по душе, а потому оставалось только отмахиваться от чрезмерной озабоченности моей личной жизнью и делать вид, что я действительно много работала, а не пребывала в прострации у окна, вглядываясь в кроны Тихого Леса.

В общем-то, я даже пристыдилась, что так старательно избегала контактов с внешним миром: посиделка за мамиными пирожками и травяным чаем проходила в очень мирном ключе, почти без предложений свести меня с многочисленными сыновьями маминых подруг или съездить в отпуск куда-нибудь, в места скопления молодежи. То ли мама что-то чувствовала, то ли решила, что со мной все равно ничего не выгорит. В ответ на такое бережное отношение во мне боролись две противоположности – рассказать правду, не всю, конечно, но хотя бы основное; и желание сохранить самое сокровенное только для себя. Одно меня волновало сильнее всего – если мы разберемся с бездной, и я навсегда покину этот мир, мне все равно придется как-то об этом сообщить, не смогу же я просто исчезнуть и бросить все, как есть.

На наш мир опускалась ночь, а в темноте всегда становишься более честным и открытым, и желание все же поделиться сокровенным, хотя бы притронуться к этому, все росло и крепло. В конце концов, пусть хоть один человек в этом мире знает меня чуть лучше.

– Мам, – неуверенно начала я, прощупывая почву, – как ты считаешь, что важнее – стабильная жизнь в привычном месте или счастье?

– Что за вопрос, – уголки глаз снова заулыбались, – конечно же, счастье. Какой смысл в стабильности, если это не твое? Ты хочешь куда-то уехать? – догадалась она, даже не подозревая, куда я могу хотеть уехать в действительности.

– Да, ты права.

– В другую страну?

– Если я скажу, что даже дальше, ты все равно не поверишь, – попробовала я перевести правду в шутку.

– В космос, что ли, собралась? – мама все еще улыбалась, но в голосе появился испуг.

– В какой-то мере.

– Ну что ж, если это принесет тебе счастье, побудь в шкуре Белки и Стрелки.

– Мам, я ведь серьезно, – мой слишком честный тон, каким я редко общалась с родными, отразился на мамином лице мрачными тенями непонимания. – Мне действительно придется уехать, очень далеко. Не прямо сейчас, а где-то через полгода. Там нет связи с этим миром… В смысле с внешним миром. Но там я буду очень счастлива, там я найду свое место.