На гребне волны
Шрифт:
Именно Гарсия Гомес был выбран халифом аль-Мансуром и назначен управлять большей частью Леона, помимо севера, где всё ещё держался Бермудо II с верными людьми. И оставив предателей «на хозяйстве» вкупе с некоторой частью своего войска, аль-Мансур двинулся в сторону Кастилии, граф которой плевать хотел на все предложения сделаться данником халифа. Просто потому что не забыл о таком понятии, как честь и чувство собственного достоинства.
Однако, как оказалось, Бермудо II зря посчитали было более не опасным противником. Уже к 991 году ему удалось заручиться поддержкой графа Кастилии, да к тому же взять в жёны его дочь, а заодно вновь привлечь на свою сторону часть той леонской знати, что ещё недавно была против него. С чего возникли такие перемены? Жизнь под властью не столько Гарсии Гомеса, сколько мавров, она неплохо прочищает разум тем, у кого он ещё присутствует. Вот и получилось, что к концу 991 года войска Бермудо II вновь заняли Леон, выбив оттуда как мавров, так и их пособников во главе с графом Сальдании. Аль-Мансуру же было… не до этого, он сильно увяз в Кастилии, правитель которой, несмотря на трудности, цеплялся за каждую крепость, порой нанося и ответные удары мавританским захватчикам.
После восстановления власти над большей частью королевства Бермудо II приходилось метаться то в одну, то в другую сторону, чтобы хоть как-то удерживать королевство от новых потрясений. Это требовалось для восстановления хотя бы части принесенного маврами разорения. И первым делом требовалось восстановить войско, поэтому даже добить графа Сальдании не было возможности. Приходилось до поры делать вид, что Гарсии Гомеса не существует, как и некоторых других, особенно ярко проявившими себя в выказывании преданности… халифу Кордовы. А ещё было понимание – аль-Мансур очень скоро вернется в Лион во главе войска. Большого, обученного, привыкшего побеждать. И тогда снова начнётся кошмар, в том числе и предательство части графов, на которых нельзя было положиться.
Выхода, казалось, не было вовсе, но осенью 993 года произошло то, что дало истерзанному войнами и чередой предательств королевству первый лучик надежды. Хотя поначалу он таковым не выглядел. А началось всё с того, что в Леон прибыло посольство из далёкой северной страны, известной как Русь.
***
Король Леона сидел напротив открытого окна, целеустремлённо накачивался вином в полном одиночестве, которое сейчас ему было нужнее любой компании, и вспоминал. Ту самую осень 993 года от рождества христова. Его тогда несколько удивило появление посольства из страны, с которой его Лион даже торговых отношений почти не поддерживал. Нет, Бермудо II, равно как и его двор, знали о редких и большой цены диковинках, которые приходили с севера. Некоторые даже могли позволить себе купить не рукописные, а ПЕЧАТНЫЕ книги, причём не пергаментные, а бумажные. И бумага эта была дешевле арабской, и не на малые деньги. Зеркала опять же, стёкла, которые так хорошо ставить в окна, хотя и стоило это удовольствие большие деньги; иные товары, как обычные, так и весьма удивительные. Но одно дело товары, доставляющиеся торговцами, и совсем другое – посольство. Послов просто так не присылают. А какие общие интересы у истощённого войной Леона и далёкого, могущественного северного королевства, которое пару лет назад повергло саму Священную Римскую империю со всеми её союзниками?
Оказалось, что интересы есть. И посол, как он сам представился, ярл Олаф Рыжий, посланник конунга Хальфдана Мрачного, это подтвердил. Для начала преподнёс как самому Бермудо, как и его семье богатые дары, после чего выразил желание заключить торговый договор между Леоном и Русью. А для развития добрых отношений разрешить посольству остаться тут на длительный срок, равно как и отправить посольство в Киев, столицу Руси.
Странно было бы не разрешить. Торговля с богатой, обильной товарами страной, которая, ко всему прочему, обладала большим числом кораблей, была полезна для Леона. Постоянное пребывание посольства в столице его королевства? И против этого король не возражал. Разве что ответное посольство пообещал отправить несколько позже. Но посол, прибывший из далёкой Руси, не высказал и тени недовольства. Более того, предложил выкупить земельный участок под размещение посольства. Не при всех, конечно, а предварительно попросив о личной аудиенции. И предложенная ярлом цена… потрясла даже ко многому привычного Бермудо II. По той причине, что была неразумно, непредставимо огромной. Тогда он не мог не задать естественный в той ситуации вопрос:
– Зачем это вам, Олаф? Не вам, конечно, вашему королю… конунгу?
– Можете называть его хоть королём, хоть великим князем, Ваше Величество, - улыбнулся посол, отвечая королю не через переводчика, а на латыни, которую Бермудо II вполне прилично понимал для ведения серьёзного разговора. – Хотя по силе и власти Русь можно смело называть империей. Ведь мы побеждали как Священную Римскую, так и Византийскую империи. Первая, потеряв часть земель заодно с Римом, стала просто Германской Империей. Столицу второй, Константинополь, наши воины брали дважды, в знак победы прибивая шит на ворота великого города.
Бермудо был вполне образованным человеком, поэтому сказанное послом Руси новостью для него не стало. Зато напоминание о мощи северной страны было вполне уместным и в то же время не слишком навязчивым.
– Вы правы, граф… Можно вас называть графом?
– Можно. Ярл соответствует этому титулу. Только мы не владеем городами, лишь землями. Никто не владеет, кроме конунга.
– Необычно.
Король Лиона и впрямь был удивлён, подобное выламывалось за пределы привычного ему. Однако, Олаф Рыжий в нескольких словах сумел объяснить суть подобной «странности», заявив:
– Конунг запретил раздел земель. Один правитель, один наследник, который получает всё. Другие дети могут стать полководцами, жрецами, придворными, но кусков страны в личное пользование не получат. Это разумно, нет дробления сильного и единого целого на много слабых осколков.
– Ваш… король не может править во всех городах.
– Он и не должен. В городах сидят наместники, которые правят от его имени, но они не владеют ими. К тому же конунг указал, что дольше пяти лет в одном городе наместник находиться не будет. Если он очень хорош, то срок удлинят до семи. Не больше. Затем его переместят в другое место.
Бермудо II слушал и понимал, что правитель Руси сильно отличен от других, более привычных. Но раз он не просто усидел на завоёванном немалое число лет назад троне, а ещё и укрепил власть, расширил подвластные земли, то… К словам посла стоило прислушаться. Не применять, это он считал невозможным, но именно прислушаться. Чужая мудрость тоже может быть полезной. Даже если идет от… От кого? Варваров? Назвать варварами столь развитую страну при самом большом желании не получится. То есть назвать то можно, но будешь смешон даже в собственных глазах, не говоря уж об окружении. Идолопоклонников? Так рядом мавры, которые тоже совсем не христиане.
– Я предоставлю вам другую аудиенцию. Там поговорим о том, кто и как правит на Руси. Сейчас я хочу вернуться к вопросу о цене. Высокой. Очень высокой. Зачем это вашему повелителю?
– Таким образом конунг желает поддержать короля Леона в его сложной борьбе с маврами. Знак доброго отношения Хальфдана Мрачного к земле, ведущей войну с теми, кто не вызывает у него ничего, кроме чувства глубокого отвращения.
– Бойтесь данайцев…
На усмешку короля посол почти мгновенно ответил, показывая, что неплохо знаком с древними легендами.
– Мы не «данайцы», даже не греки с «троянским конём». У конунга свои интересы в этих землях. И вы можете ему помочь, Ваше Величество. Не просто так, а получив от этого большую выгоду. Для себя. Для вашего королевства, которое переживает тяжёлые времена. Простите, но халиф аль-Мансур скоро отвлечётся от Кастилии и не упустит возможности вновь доставить множество бед вашему прекрасному королевству.
– Аль-Мансур объявил меня своим врагом. Мне он тоже враг. От Кордовского Халифата много лет страдают Леон, Наварра, Кастилия, Барселона. Я ненавижу мавров, но почему они так отвратительны вашему императору, который их ни разу не видел?