На холодном фронте
Шрифт:
Голос его, уверенный и громкий, раскатисто перенесся за реку к своим.
Взвилась зеленая ракета — сигнал к наступлению. В тот же миг врассыпную от берега оторвались десятки, сотни лодок, плотов с бойцами, и все это устремилось через реку, туда, где в глубине изуродованного леса притаились готовые бежать дальше лахтари, где на мысочке у лодки стоял бородатый человек с автоматом и радостно приветствовал наступающих.
Учащенный минометный огонь противника не помешал переправиться. Первые группы бойцов стремительно бросились на берег и стали углубляться в лес, расширять плацдарм. Плоты и лодки отвалили обратно за очередными подразделениями.
Кисельников на плоту
Саперы быстро возвели понтонный мост. По нему двинулись автомашины с людьми и техникой.
Днем мы опять пошли вперед. Саперам работы было больше всех. Они пробирались впереди вездесущих и всюду проникающих автоматчиков, обеспечивали безопасность движения войск. То там, то тут дощечки, прибитые к деревьям, предупреждали:
«Дорога расчищена от мин по двадцать метров в обе стороны. Саперы лейтенанта Садовникова».
Появились первые группы пленных финнов. На ходу, под деревьями, я допрашивал их через переводчика, узнавал о расположении дальнейших укреплений, о намерениях врага, попутно интересовался впечатлениями финских солдат. У себя в записной книжке отмечал:
«Солдат пулеметной роты Сусминен Эйно рассказал следующее:
— „Артподготовка русских 21 июня произвела исключительно сильное действие на наше моральное состояние. Один молодой солдат из нашей роты чуть не сошел с ума. Он плакал и рвался в тыл. Даже командир пулеметного взвода прапорщик Антилла настолько расстроился, что не мог управлять боем“».
Финны говорили: «С превосходящими силами драться не будем, надо удирать».
«Когда нам сообщили, — говорил один из пленных, — что русские начали форсировать Свирь, все отделение убежало, а я остался. Затем русские подошли, я поднял руки и крикнул: „Русс, сдаюсь“».
«Солдаты того же подразделения Хуопонеи Унто, Пелконен Ээро и другие сравнивают удары нашей артиллерии с землетрясением, с адом и считают чудом, что они как-то остались в живых. Многие ругают Маннергейма, Рюти и Таннера, обзывая их безумными холопами явно помешанного Гитлера…»
Вечером командир дивизии генерал-майор созвал короткое совещание командиров полков и батальонов. Комдив был в приподнятом настроении. Его дивизии была объявлена благодарность в приказе товарища Сталина. Как и многие нынешние участники Свирского прорыва, комдив изведал горесть и досаду отступления сорок первого года и потому сейчас особенно близко принимал к сердцу радость первой крупной победы на Карельском фронте.
Он торжественно зачитал приказ Сталина, затем сел за походный столик, завел беседу:
— Друзья мои, — обратился он душевно и просто к командирам, — первый и решительный шаг нами сделан. Сделан не плохо. Подготовка не пропала даром. Свирь нам открыла пути в глубь финской обороны. И мы будем шагать дальше вперед неудержимо. Мы не позволим финнам держаться на промежуточных укрепленных рубежах. Там, где это необходимо, будем брать в лоб, прямиком, а там, где возможно, — применим маневр, обход с тыла. Не всегда можно верить картам; а главное, не надо пугаться трудных переходов по болотам, по лесам. Кое-кто из вас помнит, как в сорок первом мы отходили от самой границы до Свири и Ошты. И все же и тогда против нескольких финских полков под Пелелахой три дня и три ночи дрался один наш батальон. С боем финны отбивали у нас каждую пядь земли: от Суоярви до Петрозаводска они двигались два месяца. От Поросозера до Медвежки — два месяца: от Питкяранты до Свири около двух месяцев, и так далее. После этого они около трех лет строили запасные
Расспросив командиров, кто из них в какой помощи нуждается, комдив наметил секторы наступления в обход Самбатукского укрепленного района с выходом на шоссе Лодейное Поле — Олонец.
Да не забудьте отличившихся представить к награде, — напомнил он.
Сергей Петрович Борода на другой день рядом с медалью «За боевые заслуги» прикрепил на свою грудь новенький орден Красного Знамени.
28. По пятам финнов
Крупные силы наших войск, богато оснащенные всеми видами вооружения, двигались от Вознесения на Шелтозеро, от Лодейного Поля на Олонец, от Масельской на Медвежьегорск и Кондопогу, угрожая финнам, засевшим в Петрозаводске.
Враг, отступая, яростно сопротивлялся и поспешно уничтожал все, что попадалось под руку. Когда наши части пришли в Медвежьегорск, город нельзя было узнать: торчали одни обгоревшие печи и трубы.
В районе Вознесения, как и в Медвежьегорске и других местах, финны, по методу немецко-фашистских факельщиков, планомерно уничтожали здания. поджигая их горючей смесью.
У одного из поджигателей мы захватили план поджогов Вознесения.
Вот текст этого плана, второпях составленного командиром третьей роты тридцать пятого отдельного саперного батальона финской армии лейтенантом Патанен:
«Разрушение деревянных зданий и уничтожение их производится путем сжигания. Для сжигания применять бутылки с горючей смесью. Расположение зданий указано на карте. Для квартала выделяется по 2 человека и 1 конная повозка. Количество бутылок с горючей смесью и норма уничтожения строений путем сжигания для каждой группы следующая: первая группа уничтожает 46 зданий 50 бутылками, вторая группа уничтожает 47 зданий 60 бутылками, третья группа уничтожает 40 зданий 50 бутылками, четвертая группа уничтожает 40 зданий 60 бутылками, пятая группа уничтожает 61 здание 80 бутылками, шестая сжигает 35 зданий, седьмая группа сжигает здания административно-хозяйственной части, восьмая группа уничтожает здания, расположенные на берегу Свири до деревни Богачево в количестве 56 зданий 70 бутылками, девятая группа уничтожает 69 зданий 85 бутылками, десятая группа — 45 зданий 60 бутылками. Всего подлежит сжиганию 539 зданий 685 бутылками с горючей смесью. Для сжигания время 5 часов.
Лейтенант М. Патанен».
Однако финские поджигатели не всегда успевали выполнять эти разбойничьи приказы. Наши объятые наступательным порывом воинские части стремительно вырывали у врага населенные пункты…
Соединение, в которое входил батальон майора Чеботарева, совершало тяжелый марш по лесам и болотам. Несколько дней подряд наши бойцы упорно пробирались туда, где финны никак их не ожидали, считая местность проходимой только для лосей и опытных охотников. Мокрые до последней нитки, не раз и не два купавшиеся по горло в грязи, бойцы шли целыми полками. Они несли на себе минометы, пулеметы, тащили мелкокалиберные пушки, и прошли там, где считалось невозможным пробраться. Выходили в тыл на дороги, ведущие к финским оборонительным рубежам, отрезая пути отступления. Двигавшиеся за ними саперные части поспешно строили дороги для прохода танков и тяжелых орудий. В наступательном движении наших войск сказалось наше полное превосходство в моральной и материальной силе…