На холодном фронте
Шрифт:
Одним глотком Аркашка осушил бокал, крякнул и достал с железной сковородки изрядный кусок мяса, закусывая им, он посоветовал мне впредь своевременно приглашать его готовить настоящий шашлык.
Налили еще по сто граммов водки.
— Дайте слово мне, старому солдату, — спросил разрешения связной.
— Пожалуйста, Сергей Петрович, просим!..
— Давайте выпьем за выносливого и храброго русского солдата, которому нет равного в мире. Да еще за здоровье наших талантливых полководцев, вышедших из простого народа, научившихся хорошо драться, бить немцев в хвост и в гриву. Ведь, братцы мои, хоть и хорош русский солдат, а при плохом командире трудно
Звякнули кружки, стаканы, послышались веселые возгласы:
— За счастье и процветание нашей Родины!
— За исполнение желаний советского народа!
Последним говорил капитан Малкин.
— Да, за исполнение желаний, — повторил он. — Чорт побери! Не плохо было бы стать полным обладателем фантастического бальзаковского лоскутка шагреневой кожи. Я бы знал, что пожелать тогда: я воскресил бы всех погибших в Отечественной войне защитников нашей Родины, бескорыстных героев, бесстрашно глядевших в глаза смерти. И еще я пожелал бы от шагреневой кожи магического исцеляющего действия на всех раненых и контуженных бойцов наших…
И снова пили наши гости в эту торжественную ночь за радость побед, за нашу Родину, за ее высокие цели. А потом веселились, как могли. Пели и «Ермака», и «Варяга», и «Катюшу», и «Сулико»…
27. Это было на Свири
Зима сорок третьего — сорок четвертого года на Карельском фронте ничем примечательна не была.
После капитуляции Италии и Румынии, в Финляндии стали подумывать о выходе из войны, но переговоры с финскими представителями в Москве ни к чему не привели; гитлеровские ставленники, заправилы обнищавшей в войне Финляндии, упрямились, продолжая рассчитывать на чудо. И тогда стало ясно, что Финляндию надо выводить из войны только силой оружия. Значит надо наступать, нанести крепкий удар лахтарям.
Развернулась усиленная подготовка всех родов войск к наступлению в условиях лесисто-озерной, болотной Карелии и скалистого, ледяного Заполярья. В короткие зимние дни, в длинные холодные ночи, в свете лучистых россыпей северного сияния батальоны, полки, целые дивизии маневрировали в ближних тылах фронта, учились, зная, что чем больше будет затрачено пота в учении, тем меньше будет пролито крови в бою…
В мае месяце, лишь только бурливые ручьи и многоводные реки освободились ото льда, бойцы нашего подразделения также стали тренироваться в форсировании рек.
Когда-то в юношеские годы мне приходилось работать на баржах «Вологдолеса» то водоливом, то рулевым. Я проводил за пароходами баржи, груженные экспортной древесиной, по всей водной Мариинской системе и по Свири. Теперь по этой реке, вот уже скоро три года, не проходил ни один пароход, ни одна баржа. Свирь, связывающая два крупнейших озер — Ладожское и Онежское была теперь фронтовым рубежом. Но после того, как на юге нашими войсками был форсирован Днепр, настала очередь и Свири. Однако перешагнуть ее было не так-то легко и просто. Средняя ширина Свири — триста метров; глубина и быстрота течения таковы, что ни в одном месте в брод ее
Батальон Чеботарева, кстати сказать ставшего майором, снявшись с линии обороны, проводил учения. Стояли теплые, безоблачные майские дни.
А на фронте попрежнему продолжалось затишье, за которым чувствовалось приближение бури…
Шестого июня радио принесло долгожданное известие: армада кораблей наших союзников под прикрытием одиннадцати тысяч самолетов в нескольких местах пересекла Ламанш. Началась высадка союзников во Франции. Наконец-то открылись ворота второго фронта. Этой операции наших союзников товарищ Сталин дал высокую оценку, как невиданной доселе в истории войн.
В последующие дни войска Ленинградского фронта прорвали линию обороны на Карельском перешейке. Финны отступали, оставляя населенные пункты, прочные оборонительные сооружения линии Маннергейма, бросая военную технику и другие трофеи.
И тогда многие на Карельском фронте сказали:
— Настал наш черед!..
Двадцать первого июня началось. В районе Свири, в Лодейном поле, в лесах, на подступах к грозной реке, загрохотали наши пушки. Разрушающий ливень металла ринулся на головы финнов. Стоял несмолкаемый гул артиллерийской канонады. Взлетали на воздух обломки финских укреплений, валились, как подрезанные, сосны.
Наш батальон в числе других частей находился под прикрытием леса в ложбине на исходном рубеже. Предстоял самый ответственный момент переправы через Свирь. На другом берегу надобно было высадиться как можно быстрей и с наименьшей затратой сил. Мой приятель Чеботарев то и дело обходил своих бойцов, автоматчиков, пулеметчиков; они, притаившись в кустах и под деревьями, были в приподнятом настроении, много курили, возбужденно разговаривали, некоторые из них осматривали новые просмоленные лодки, волоком через лес доставленные к исходному рубежу. Чеботарев к каждой лодке прикрепил опытных гребцов, людей, выросших на берегах рек, на сплаве, на рыбацких промыслах.
Обходя вместе с ним бойцов, присматриваясь и прислушиваясь к ним, я приметил сидевшего поодаль от других красноармейцев Кисельникова. Будто кем-то и чем-то обиженный, Кисельников был угрюм.
— Здорово, земляк, — обратился я к нему.
Тот быстро поднялся, приветствовал.
— Не о смерти ли задумался? Брось, пустая это думушка!
— Нет, не об этом, товарищ капитан, хуже чем о смерти. Другие мысли гложут. Давно хочу с вами, как с земляком, по душам поговорить. — И вдруг он прямо сказал: — Доверия мне нету!..
— Чепуха, глупая мнительность. Вам доверено оружие, отличайтесь, — возразил было я.
— Судимость не снята, товарищ капитан, и все на меня смотрят как-то с недоверием…
— А вы докажите делом, дайте товарищам почувствовать вашу силу, вашу совесть…
— Да я готов в любую опасность броситься. Пошлите меня первым на тот берег.
Я опять возразил:
— Дело, товарищ Кисельников, не только в опасности. Кроме опасности, большая честь тому, кто первый выскочит на тот берег и пойдет впереди других. Не обижайтесь. Идите вон туда в заводь; там мой связной Сергей Петрович с плотниками готовит для переправы плоты. Помогайте ему да выберите себе плот и, как будто сигнал форсировать реку, не отставайте от других.