На хвосте Техас

Томпсон Джим

Парни начали хихикать и перешептываться, как только завидели Митча. И хотя он изо всех сил старался сделать вид, что не замечает их, дружно набросились на него.

— Митч, душка ты наш! Как поживаешь, детка? Да ты никак и впрямь стал похож на взрослого, красивого мужика!

Оба повисли на нем, пожимая руки, хлопая по спине, пересмеиваясь, от души наслаждаясь его замешательством и растерянностью.

Митч сначала прижал к себе, а затем резко выбросил в стороны локти и таким образом отбросил братьев в стороны.

— И вот что, негодяи, — сердито проговорил он. — Если еще дотронетесь, пеняйте на себя!

— Ну как же так, беби? Мы просто хотели тебя поцеловать.

— Прочь с дороги! —

свирепо огрызнулся Митч и ринулся мимо.

Их смешки сопровождали его до конца коридора.

Видимость обманчива, он-то знал, каково этим ребятам приходится на самом деле. Их работа заключалась в том, чтобы отваживать людей, делать так, чтобы они их боялись и ненавидели.

Все, что Митч мог бы о них рассказать, было не в их пользу. Но единственное, чего он не понимал, это как они умудрились дожить до своих лет.

Митч поймал такси и поехал через город в аэропорт. После ленча, отправив телеграмму Рыжей с сообщением о своих планах, сел на самолет, летящий до Биг-Спринга. Оттуда до ранчо Лордов предстояло еще несколько часов езды, но это был ближайший от них город, где можно было взять напрокат машину. Кроме того, в Биг-Спринге у Митча был знакомый, который, вполне возможно, мог ему помочь.

Глава 19

Распечатав пятый десяток лет, Тидди была уже не в состоянии с прежним успехом подвизаться в своем бизнесе. В средствах она не нуждалась — того, что выкачивала, шантажируя Митча, с избытком хватало на расточительную жизнь и привычку сорить деньгами. Более того, ей редко теперь удавалось испытать настоящее плотское наслаждение, поскольку это случалось только в том случае, если покупателями ее прелестей оказывались молодые и симпатичные ребята. К несчастью, молодые и симпатичные мужчины, имея на рынке проституток огромный выбор, неизменно отдавали предпочтение тоже молодым и привлекательным представительницам древнейшей профессии. Увы, Тидди таковой уже не была.

У нее еще сохранялась хорошая фигура, не сногсшибательная, как когда-то, но хорошая. И мордашка пока что неплохо смотрелась. Но сорок лет — это сорок лет, а для молодых так даже вполне древний возраст. Желанной Тидди оставалась только для своих ровесников и, естественно, мужчин более старых. Но точно так же, как ее отвергали молодые, она воротила нос от пожилых, а такими ей казались все, кто не был хотя бы чуточку моложе ее самой. «Старики» всегда ей были противны. Но то, что раньше ею воспринималось с подчеркнутой брезгливостью и пренебрежением, ныне переросло в настоящую фобию — они вызывали у нее чувство гнетущего страха. И Тидди не могла побороть в себе невольную дрожь, когда кто-нибудь из таких «старцев» к ней приближался.

На пороге сорокалетия женщины, как правило, достигают пика в своих сексуальных потребностях, поэтому Тидди все еще нуждалась в мужчинах. Но они должны были быть молодыми. Молодость — вот что она желала от них, а вовсе не денег. Тидди готова была им сама заплатить, только бы они были молодыми и привлекательными.

Такая нужда заставляла ее совершать непривычные поступки. Однажды на улице она подцепила моложавого мужчину с голодным блеском в глазах и привела его к себе домой. Такого никто не мог ожидать! Клиент вдруг начал умолять Тидди встать рядом с ним на колени и вместе с ним помолиться о ее душе.

В другой раз она присмотрела подходящего для себя кандидата в баре и тоже доставила его в свои апартаменты. Какое-то время ей казалось, что с ним-то все будет в полном порядке. Он изъяснялся на городском жаргоне, как заправская шпана, так что уже одна его речь доставляла удовольствие. Клиент распорядился насчет двух «кувшинов крепкого пойла», что тоже было неплохо — с годами аппетит Тидди

к виски значительно возрос. Но проходили часы, она изнывала от вожделения, а он так и не приступал к делу. Наконец, когда Тидди дошла уже до точки и готова была силой затащить его в постель, он всучил ей сорок долларов и свою визитную карточку. Даже ей было известно название той психиатрической клиники, где этот тип работал. В довершение ко всему он заявил, что намерен ей платить не менее пятидесяти долларов в месяц, если она будет посещать клинику не реже двух раз в неделю!

Тидди была вне себя от ярости. Она оказалась восхитительной историей болезни — подлинным кладезем для человека, изучающего сексуальные аномалии! Ну и ну!

— Это же исключительная возможность для вас, миссис Корлей, — уговаривал он. — Вы все еще привлекательная женщина, и у вас впереди много лет жизни. Просто окажите мне содействие, и эти годы не пройдут для вас бесследно.

— Ах ты, скользкий сукин сын! Ты, т-ты, ты, ты... Ты сукин сын! — отреагировала Тидди и после этого прекратила попытки завязывать знакомства на стороне. Кто знает, на кого еще нарвешься? Она сидела в своей квартире, и иногда к ней забредал кто-нибудь из ее прежних клиентов, которым она еще подходила по возрастным меркам. Время от времени, когда интервалы между клиентами оказывались настолько велики, что становилось невтерпеж, Тидди предлагала себя рассыльным или разносчикам товаров, словом, любым парням, случайно оказавшимся у ее двери. Однажды даже хотела заполучить четырнадцатилетнего подростка, торгующего газетами, но этот сопляк завопил во всю глотку и побежал домой жаловаться родителям. Дело могло обернуться большими неприятностями, но, к счастью для Тидди, никто не стал обращать особого внимания на жалобы каких-то ниггеров.

Свежая после ванны, она стояла обнаженная перед зеркалом в гостиной и восхищалась своим телом, когда раздался стук в дверь. Это был осторожный, негромкий стук, какой обычно означал для нее появление мужчины. Тидди поспешно накинула халат, и все ее тело замерло в предвкушении. Сначала она приоткрыла дверь на дюйм, выглянула, а затем распахнула ее настежь. Тидди пришла в такой восторг, что громко рассмеялась.

Их было двое. Не один, а двое! И каких двое!

Черноволосые, с кожей оливкового цвета, молодые. На вид им можно было дать по двадцать, но вели они себя точь-в-точь как школьники. Белые льняные пиджаки излучали свежесть, ботинки сверкали, брюки привлекали внимание отутюженными складками. Несмотря на мальчишескую дурашливость и ребячество, в парнях тем не менее весьма основательно ощущалось нешуточное мужское начало. В том, что они вполне зрелые самцы, Тидди не сомневалась.

Она понятия не имела, кто бы их мог прислать. Но слухами, как известно, земля полнится, так какого черта ломать себе голову над тем, каким образом они здесь очутились? Главное, вот они, тепленькие, восхитительно свежие.

Фрэнки, задвинув на двери щеколду, захихикал и подмигнул Джонни. Тот, захихикав в ответ, подмигнул Фрэнки. Затем братья хором поприветствовали Тидди:

— Приветик!

— Привет! — отозвалась она.

— Приветик! — снова произнесли они.

И тут все трое дружно рассмеялись.

Тидди позволила халату соскользнуть на пол, бросила провокационный взгляд на гостей и поинтересовалась, кто же из них хотел бы пройти с нею в спальню первым. Парни заявили, что они привыкли все делать вместе, но Тидди скривила губки, посоветовала им быть паиньками, во всем слушаться свою мамочку, а потому трахать ее по очереди.

— Конечно, но мы можем одновременно и в хвост и в гриву, — возразил Джонни. — Ты что предпочитаешь, верх или низ?

— Низ, — ответил Фрэнки.

— И я тоже выбираю задницу, — сообщил Джонни.